фандом: ориджиналы
категория: слэш
рейтинг: PG-13
размер: макси
статус: в процессе
бета: Elke Maiou
В ванной Мартин замер, не дотянувшись до крана каких-то десяти сантиметров. На полочке перед зеркалом, рядом со стаканчиком с зубной щеткой, лежал бритвенный станок. Около него точно так же, ничуть не смущаясь, стоял баллончик с гелем для бритья. Он присвистнул. Ничего себе. Выходит, мужик ее за порог — она любовников к себе тащит. Ситуация с забытым именем перестала казаться ему такой неловкой. И если в первый момент от этой бритвы на самом виду его неприятно куда-то в печень кольнуло холодной иглой испуга, то сейчас Мартин ощущал даже какое-то облегчение. Главное, чтобы ее... любовник — муж? жених? — не заявился домой, пока он будет натягивать брюки — не очень-то хочется на больную голову получить порцию разборок с озверевшим от ревности рогоносцем. Но черт побери, этот факт, что его вот так притащили к себе в дом, потому что потрахаться вдруг стало не с кем, как-то исподтишка уязвлял. Задумчиво покусав губы перед своим отражением, он наконец включил воду, сделал похолоднее и принялся умываться.
Интересно, она все-таки красивая или жаба? Обрывки воспоминаний намекали на первое. К тонкой фигурке, у которой, впрочем, по его мнению бедра были узковаты, добавились аккуратные губки под полупрозрачной розовой помадой. Так что, выйдя из ванной, он имел все шансы обнаружить красотку или, по меньшей мере, милашку. Если, конечно, над такими аппетитными губками не окажется драконий клюв или свиной пятачок. Мартин решил быть оптимистом. В конце концов, мужики с уродинами не живут.
читать дальшеВозвращаясь из ванной в спальню, он слышал все тот же достаточно низкий, приятных оттенков голос, смеющийся, вероятно, в телефонную трубку. Хотя что греха таить, услыхав, как она с кем-то разговаривает, Мартин порядком напрягся, холодок скатился от шеи вниз и замер где-то у копчика.
Но после сюрприза с Сесиль жизнь, судя по всему, в мелочах решила быть к нему милостива: в квартире кроме них не было никого. Застегивая пуговицы на рубашке, он остановился в кухонном дверном проеме, оперевшись плечом о косяк. Она, все в той же рубахе, стояла у мойки к нему спиной и мыла посуду. В кухне витал чуть сладковатый аромат кофе. Мартин понял, что антипохмелин действительно помог — рот наполнился слюной, хоть в затылке еще ощутимо пульсировало.
— Привет, — он сделал шаг в кухню.
Она вздрогнула от неожиданности и резко обернулась.
— О, привет. Смотрю, тебе полегчало. Кофе будешь? — дружелюбно спросила она, закрывая кран.
— Не откажусь. Как утро? — он прошел и уселся на табурет за столом, рассматривая ее с близкого расстояния.
В картину умелых и привычных движений, прилегающей к ягодицам ткани и легкого наклона головы вкрался диссонанс. Она была плоской. Не то что плоскодонкой, как Сесиль, а действительно плоской — под рубашкой не было и намека на грудь. Мартин неосознанно подобрался, пятой точкой заподозрив подвох. Он даже пальцы на ногах подогнул от внезапного напряжения души.
— О, утро прекрасное, — тем временем отвечала она, указывая рукой на окно с жалюзи, в которые с той стороны било яркое весеннее солнце. — Ты-то зачем так напился? Нет, я понимаю, проблемы, — взяла сигарету, щелкнула зажигалкой и затянулась, следом выдохнула, — но все же? Курить будешь?
Она подхватила пепельницу и сигареты, подошла ко столу и чуть наклонилась, чтобы поставить их поближе к гостю. Легкий аромат, такой же, как и в спальне, коснулся ноздрей Мартина. Но не до ощущений и воспоминаний ему было — он во все глаза глядел на утреннюю щетину, пробившуюся на аккуратной щеке любовницы, и ощущал, как на голове шевелятся волосы. А заодно, походу, на спине и груди.
— Ты мужик! — он вскочил, переворачивая табуретку, и отскакивая на шаг назад. Отскочил бы дальше, но там уже был подоконник с кактусом, фикусом и чем-то цветущим.
— А... — она... он замер, не донеся сигарету до рта, и с некоторым непониманием воззрился на Мартина. — С добрым утром, — с милой саркастичной улыбочкой прокомментировал реакцию гостя.
— Ты, твою мать, мужик и..! — тут Мартин на секундочку подавился словами, чувствуя, что задыхается. Облизал губы. — Мы с тобой трахались? — с обреченной, но надеждой в голосе.
— Определенно, — безапелляционно кивнула «она» и наконец затянулась сигаретой.
— То есть я... трахался с мужиком...
— Технически — да, — безжалостно ответил этот парень, так похожий на девушку.
— Стало быть, ты — сраный гомосек и затянул меня по пьяни к себе в постель, — с такой позиции ситуация казалась хоть чуточку, но легче. — Да когда ж вы все передохнете!
Виктор на мгновение скривился. Слышать подобное было неприятно — хоть и не впервой. Он вдохнул и хлопнул ладонью по столу.
— Так, во-первых, ты у меня дома, — спокойно, но четко отчеканил он. — Во-вторых, давай без вот этих вот оскорблений и истерик. Я же не истерю оттого, что трахавший меня похотливый страдалец вдруг оказался гомофобом! Может, ты только что ранил меня в самое сердечко!
Мартин молчал. Перед глазами, как фотографии, одна за другой мелькали сцены вчерашнего вечера: они танцуют, и руки его лежат на ее... его, вашу мать, его! ягодицах; он целует аккуратные чуть острые плечи; он зарывается носом в волосы, туда, куда-то почти что за ухо, и жадно вдыхает аромат; он плотно прижимает к себе это узкое тело... Невольно он взглянул на стоящего перед ним парня. Там, скрытая мягкими складками светлой рубашки, эта узкая талия и ягодицы, которые... Маккензи уставился на свою ладонь, словно в ней до сих пор была ее... его ягодица.
Виктор молча курил, наблюдая за ним. Хотелось, признаться, взять с плиты сковороду и до тяжелого металлического гула приложить жертву собственного идиотизма по голове.
— Как зовут тебя? — хрипло спросил Мартин, сглатывая ставший в горле ком. Кадык дернулся вверх-вниз и замер.
— Хм, — Виктор саркастично выгнул выщипанную бровь, мучительно давя в себе рвущуюся наружу издевку. Не сумел. — Вчера ты звал меня Викторией, милый, — грудным голосом нежно пропел он.
— Заткнись! — рявкнул Маккензи, ударяя ладонью по столу, и скривился от спазма головной боли.
— Не ори на меня! — Сказать, что он не испугался этой вспышки агрессии, значило бы соврать. Между ним и этим любовничком было килограмм под двадцать разницы, и шансов получить в зубы было больше, чем дать. — Не нравится — выметайся. Может, Сесиль приголубит и пожалеет несчастного.
На словах про Сесиль Мартин заметно стух, словно бы сделал шаг назад. Виктор вскинул бровь и мысленно хмыкнул, делая пометочку.
— Сядь — кофе тебе сделаю. — Он затушил окурок в пепельницу. — Как нажраться в слюни и душу изливать — это мы герои, а как мужика трахнуть — так «Яду мне, яду!»
Надо отдать должное, тон Виктора стал мягче и даже каким-то сочувственным. Судя по всему, вчера ему поведали долгую и душещипательную историю. Маккензи поднял опрокинутый табурет и послушно на него сел, уперевшись руками в угол между колен. Голова его была низко опущена. Виктор же, откинув за плечо волосы, повернулся к мойке. Снял с нее турку, достал из шкафчика жестяную банку и насыпал две чайных ложки молотого кофе в посудину. Залил водой и поставил на огонь.
— Тебе с корицей или гвоздикой?
— Без разницы, — блекло, бесцветно, откуда-то из глубин колодца, по самые края полного отчаянием человека, познавшего всю подлость жизни, ответил столу Мартин.
— Сливок доливать?
— Без разницы.
— А сахар класть?
— Без разницы.
— А с кем лучше: с мужиками или бабами?
— Без... — Мартин резко вскинулся и посмотрел на него, как на врага народа.
— Подловил! — Виктор указал на парня указательными пальцами обеих рук и подмигнул.
Да, в этой ситуации ему определенно было легче, чем Маккензи, зажатому жизнью со всех сторон.