извилины должны извиваться
1. Название:
Брат мой, брат, холодное сердце..
2. Примерное время:
62 серия, момент извлечения из души Рукии Хогиоку.
3. Действующие лица:
Kuchiki Rukia, Kuchiki Byakuya
4. Тип отыгрыша:
драма, повседневность.
5. Краткое описание:
Рукия в руках у Айзена, он извлекает из неё Хогиоку, а потом даёт приказ Гину её убить, но девушку спасает Бьякуя.
6. Рейтинг:
G
отыгрыш
Кутики Рукия:
Всё выяснилось даже слишком быстро – слишком быстро, как и слишком больно. Капитан Айзен тащил её за собой, держа за ошейник, словно собачонку, иногда непослушные ноги подкашивались, и тогда Рукия скользила ими по земле. Она слушала речь Айзена, и пыталась, отчаянно пыталась в неё не верить. Однако всё было слишком явно. И больно.
Ичиго лежал на земле, не в силах даже встать. Неподалёку Исида, Орихиме, Садо и Гандзю пытались выдержать духовную силу Ичимару Гина – Орихиме даже упала на колени, поражённая этим давлением. Рукия винила себя, надо было исчезнуть более незаметно, без записки, а Кона выбросить куда подальше, тогда, возможно, Куросаки и остальные не ввязались бы в это дело. Пусть бы её убили…
Рукия уже не слушала слова Айзена, что неторопливыми движениями вынимал капсулу и что-то объяснял. Она уловила только смысл сказанного – Хоугиоку находится внутри её души, и, чтобы его достать, она должна умереть, но ещё есть способ вот такой… Грудь пронзила резкая боль, а потом появилось противное ощущение пустоты внутри, как будто тело Рукии было не телом, а пустой оболочкой, без органов, крови и прочего. Даже без души.
Она была не в силах вскрикнуть, так что просто задержала дыхание, глядя на то, как в её груди образуется дыра, как в эту дыру проходит рука Айзена и как она вынимает оттуда камушек, который и является Хогиоку. Потом её берут за ошейник и поднимают в воздух, ошейник больно царапает горло, но Рукия безвольно висит тряпичной куклой. Ичиго зовёт её, но Кутики-младшая не реагирует, не хватает сил.
- Ты нам больше не нужна.
Рукии остаётся только наблюдать, как капитан Ичимару активирует шикай, и как лезвие его занпакто приближается к ней, неся за собой неминуемую смерть. И тут её хватают сильные руки, в последний момент отводя с пути лезвия, в небо взлетают струи крови, оседая чёрными пятнами на земле, а Рукия прижимается к груди, пахнущей вишней.
- Брат…
Да, это был её брат, он спас её, спас, хотя Рукия всё время была уверена в том, что нии-сама хочет её казни. Она была уверена, что брат возненавидел её за нарушение закона, которое опозорило клан Кутики. Но брат тут, он спас её от смерти, закрыв собственным телом, он ранен из-за неё… Почему? Почему всё так? А ведь Рукия так дурно думала о нём…
После всё происходило, как во сне – небо раскололось, и в нём появились злобные рожи меносов, капитан Айзен и его сообщники были арестованы, но сбежали, уносясь вверх в столпах жёлтого света. Рукию это уже не интересовало, она билась в руках какого-то офицера из Йонбантая, пытаясь прорваться к брату, удостовериться в том, что он жив – если бы нии-сама погиб из-за неё, Рукия никогда бы себе не простила.
- Брат! – крик рвался из самого сердца. "Почему?"
Кутики Бьякуя:
Он пожалел о своей силе. Он хотел быть слабее. Чтобы не выдержать банкая Куросаки Ичиго. Чтобы сломаться под его ударами. И больше не быть должным своими руками казнить свою сестру. Не в прямом смысле. Но не дать этим рёка спасти ее, передать в руки «правосудия» и наблюдать, как исполняется закон, — все равно что пронзить ее Сэмбондзакурой. Он хотел лежать сейчас поверженным, чтобы больше не быть главой Дома Кутики, чтобы забыть о долге и не чувствовать, как сердце воет от несправедливости — не внешней, но внутренней. Он даже не просил у Рукии прощения — где-то там, в глубине души, — потому что не имел права. Не на прощение, а на саму даже просьбу. Хисана, пожалуйста, не ненавидь меня.
Он хотел быть слабым, чтобы Куросаки мог беспрепятственно спасти Рукию. Чтобы Укитакэ-сэмпай и те, кто не согласны с приказом Совета 46, могли спасти Рукию. Быть слабым, чтобы не стоять у них на пути стеной из уничтожающих всех и вся вишневых лепестков.
Слова лейтенанта Котэцу были благословением. Весть о том, что Айзэн жив, а Совет 46 мертв, была благословением. Ему было плевать на последствия всего произошедшего, плевать на предательство Айзэна, Итимару, Тосэна. Важным сейчас было только одно: не было приказа Совета 46 и у него развязаны руки. Зажатое в тиски сердце дернулось и больно ударилось о ребра, когда полное осознание холодным предательским страхом метнулось вдоль позвоночника к затылку. А в следующее мгновение он мчался, мелькая, на Сокёку и благодарил эту драную кошку за сюмпо. Если он не успеет, все будет бесполезно. Абсолютно все. А на фразу высвобождения нет времени.
Ощущая, как клинок Синсо входит в его грудную клетку, оседая на колени, чувствуя, как вместе с горячей кровью его покидают силы, он осознавал только одно: вес Рукии, живой, невредимой Рукии, на своей правой руке. Он прижимал ее к себе, боясь отпустить, закрывал ее собой, не смея потерять сознание. Тише, маленькая, тише, все хорошо.
Кутики Рукия:
Унохана-тайчо спустилась с Миназуки и направилась к раненому капитану Рокубантая, сев рядом с ним. Рукия задержала дыхание, боясь услышать от неё смертельный вердикт, но капитан улыбнулась и подозвала её к себе движением руки. Рукия, всё ещё не веря, сделала шаг, а потом села на колени перед лежащим братом. Она увидела его с совершенно непривычной для себя стороны – обычно холодный, отрешённый и всегда серьёзный нии-сама сейчас стал совершенно иным. Тот брат, которого ранее представляла себе Рукия, никогда бы не защитил её от клинка. Однако то, что произошло, было наяву.
Рукия помнила тот момент, когда брат и Ренджи пришли в Каракуру, чтобы арестовать её. Тогда ей тоже захотелось спросить «почему?» Почему передача сил человеку – преступление, если это совершилось не ради забавы, а ради спасения множества жизней? Но тогда Кутики-младшая не спорила с братом, и просто пошла за ним, согласная на то, что она виновна и должна быть казнена. Просто потому, что таков закон, а нии-сама всегда чтил законы. Рукии было грустно умирать, но она успокаивала себя тем, что рано или поздно умирают все, и она успела пожить достаточно – даже ходила в старшую школу мира людей. Главное, что она нашла новых друзей… Хотя и в тот момент потеряла старых. Впрочем, Ренджи тоже был на холме Сокёку, Рукия заметила краем глаза, как его уносят на носилках, но сейчас важнее был брат, как бы Кутики-младшая ни относилась к Абараю.
Брат приоткрыл губы, издав тихий стон. Унохана-тайчо сказала, что он зовёт её – и Рукия здесь. Она сидела на коленях и внимательно смотрела на лицо брата, стараясь не смотреть ниже, где на косоде ещё были видны пятна крови.
- Брат…
«Скажите хоть что-нибудь! Скажите! Ругайте меня! Только не умирайте, нии-сама! Только не умирайте! Я же вас так люблю!»
Рукия отчаянно старалась не плакать, смаргивая подступающие слёзы.
Кутики Бьякуя:
Вокруг было темно. Как бы он не напрягал зрение, все, что он видел, — темнота. Но он слышал и ощущал. Крики Рукии и ее рэяцу, голоса и духовную энергию других синигами. Он понял, это уже Четвертый отряд. Что происходило между моментом, когда он закрыл Рукию собой, и тем, что творилось сейчас, он не знал. Терял сознание? Нет, какие-то урывки пробивались сквозь густой и тягучий темно-бордовый туман, что клубился перед глазами и набивался в уши.
Сквозь мельтешение рэяцу, десятки которых смешались для него сейчас в кашу, в которой он все хуже и хуже различал духовную энергию собственной сестры, проплыла одна мощная, настолько мощная, что она затопила сознание Кутики, своей силой перебивая все остальные «огоньки». Унохана Рэцу. Где Рукия?
Ощутив рядом с собой сестру, он повернул голову и принялся вглядываться в неясный хрупкий силуэт, что проступал сквозь туман перед глазами. Силуэт становился то четче, то совсем терялся, и тогда Бьякуе казалось, ее больше нет, отчего внутри все холодело от страха.
- Рукия, ты тут? — едва слышно спросил он и потянулся пальцами туда, откуда ощущал рэяцу девушки. — Я должен тебе рассказать...
Когда она взяла его за руку, он начал рассказывать. Слабо сжимая пальцы на узкой хрупкой ладошке, он рассказывал Рукие о самом дорогом для него человеке. О том, чем для него была Хисана, об их знакомстве, о смерти своей любимой жены. И главное — о том, кем она приходилась Рукии, как она переживала и как просила его найти сестру. Хисана, эта девочка заслуживает того, чтобы знать правду, и она никогда, слышишь, никогда не возненавидит тебя. Ты зря боялась. Прости, что я так поздно нашел ее, Хисана.
- Прости меня, Рукия.
Кутики Рукия:
Если бы в мире шинигами существовали какие-то боги, Рукия бы сейчас молилась. Но увы, ведь они сами и есть боги, в какой-то мере. Это так трудно, когда даже не к кому обратиться за помощью. Всегда хочется верить, что где-то далеко есть кто-то сильный, добрый, понимающий и прощающий, к которому можно придти, ткнуться носом ему в грудь и рассказать свои страхи, горести и беды. А он бы гладил по волосам и тихим голосом говорил, что всё будет хорошо, обязательно будет хорошо. Что и скрывать, раньше в этой роли был брат. Всегда сильный, всегда непобедимый, личность, в которой просто невозможно усомниться. А теперь он лежит, раненый – впервые Рукия видела старшего брата таким слабым. Она раньше была уверена в том, что его вообще нельзя ранить – заблуждение ребёнка, который безраздельно верит в непогрешимость и всесилие кого-то старшего, а потом удивляется, когда его кумир оказывается таким же человеком, как и все остальные. Рушатся хрустальные замки, их осколки ранят до крови.
Брат повернул голову, глядя на неё, и Рукия потупилась, ей стало стыдно за всё своё ребячество. За то, что она думала так, за то, что из-за неё произошло столько непоправимого. Жив ли Ичиго? Должен быть жив, ведь рядом с ним Орихиме, на неё можно положиться – необыкновенно сильная девушка при всей своей слабости.
- Я тут, тут, брат, - Рукия поймала руку Бьякуи в свои, и прижала её к груди, стараясь не разрыдаться. А потом слушала то, что говорил брат, и пыталась это понять и принять.
У неё была сестра? У неё правда была сестра? Ранее Рукия думала, что она круглая сирота, и внезапное появление сестры немного смутило её. Но сестра бросила её. Рукия должна была испытать острую обиду, но сейчас ей было всё равно. Сестры у неё нет, зато есть брат, который всегда будет рядом, и в котором она больше не усомнится. Видимо, брат очень страдал от смерти Хисаны, которую любил. Рукия видела фотографию той, и слышала то, что её приняли в клан потому, что она похожа на неё. И, став Кутики, Рукия даже не думала, что может иметь что-то общее со своим двойником на снимке. Она просто не задумывалась об этом, имея гораздо больше тем для размышлений.
- Брат… Я…
Она не успела закончить, не договорила, так как глаза Кутики-старшего уже закрылись, он то ли потерял сознание, то ли уснул, и люди из Йонбантая положили его на носилки. Рукия выпустила руку брата, и закрыла лицо руками. Сейчас она, гордая носительница фамилии Кутики, будет долго и много плакать. И чёрт с тем, что её видят. Столько быть сильной и не плакать трудно…
Рукия разразилась слезами, давясь ими и по-детски всхлипывая. Она прижимала ладони к глазам и ощущала на них горячие слёзы.
Кто-то тронул её за плечо – капитан Унохана. Она что-то сказала о том, что Рукию тоже надо осмотреть, и девушка поднялась, игнорируя носилки, и следуя за капитаном в лазарет Йонбантая.
Кутики Бьякуя:
Лицо младшей сестры на фоне закатного неба поплыло, а потом все потемнело. Когда он снова открыл глаза, было светло, а вместо неба и сестры был белый потолок, который казался Бьякуе смутно знакомым. Это была не его комната в поместье, это помещение вообще не было одной из комнат поместья. Был бы здесь Ренджи, он бы наверняка опознал потолок лазарета. Капитан Шестого отряда же попадал в лазарет слишком редко.
Но секунды шли, шли минуты и в памяти капитана всплывали события вчерашнего дня (вчерашнего ли?), а боль в грудной клетке, что с каждым вдохом, кажется, усиливалась, подтверждала их подлинность. Бьякуя прикрыл глаза, с облегчением вспоминая, что Рукия жива. Он сдержал обещание, данное жене. И от осознания этого факта становилось легко и свободно.
Минут через двадцать — если верить внутренним часам капитана — дверь приоткрылась и в палату заглянул синигами с неизвестной Кутики рэяцу. Вероятно, кто-то из Четвертого отряда, предположил Бьякуя и убедился в своей правоте, когда офицер, заметив, что капитан уже пришел в себя, вошел, одновременно интересуясь его самочувствием. Затем был короткий разговор с Уноханой-тайтё, который в целом сводился к краткому изложению событий на Сокёку, что прошли мимо Кутики, то и дело проваливающегося в густой красный туман, изложению событий после, ответа на вопрос о состоянии Кутики Рукии и настоятельных рекомендаций лежать, не шевелиться и отдыхать. Что, собственно, капитан и сделал, когда Унохана Рэцу ушла.
Кутики Рукия:
- Я здорова! – Рукия протестовала, не желая ложиться в постель, куда пытались её спровадить офицеры Йонбантая, бормоча что-то вроде «Отдохните, госпожа Кутики». Рукия не желала отдыхать! Она хотела знать, что случилось с братом!
Кутики-младшая так и продолжила бы воевать, но тут ощутила невероятную слабость – она слишком много всего пережила сразу, казнь, спасение, появление друзей, предательство Айзена, извлечение части её души, возможность скорой смерти и чудесное спасение ценой ранения брата, новость о том, что у неё была сестра… Ноги Рукии просто подкосились, и какой-то из офицеров подхватил девушку на руки, относя к постели. Как сказала им Унохана-тайчо – ей просто нужен отдых. Так что Рукия спала, не видя снов, и проснулась только рано утром.
Первой её мыслью было – где она находится? Белый потолок, белое одеяло, белая одежда, запятнанная кровью, которую не сменили, боясь потревожить Кутики… Кровь. Не её кровь.
- Брат! – Рукия вскочила с постели, даже не надевая больничных тапочек, которые кто-то заботливо поставил рядом с кроватью. Неизвестность пугала… Что с братом? Жив ли он? Ведь его проткнул меч этого… этого коварного, мерзкого типа! Его меч мог быть ядовитым, таким же, как сам Ичимару! Кто знает, на какие подлости способен этот человек?
Вылетев из палаты босиком и не обращая внимания на то, что пол холодный, Рукия подбежала к первой попавшейся девчушке-офицеру. Игнорируя её слова о том, что «госпоже Кутики нельзя вставать», Рукия вцепилась в плечи офицера.
- Я всё равно не лягу! Просто скажите, где лежит мой брат!
В итоге девушка смирилась и отвела буйную пациентку к палате Кутики-тайчо, по дороге успокаивая Рукию, которая нервно заламывала руки, говоря, что раненому уже ничего не угрожает и ему нужен только отдых. Рукия не верила, желая самостоятельно в этом убедиться.
Наконец она оказалась перед дверью палаты брата, девушка-офицер куда-то упорхнула, а Рукия всё стояла на холодном полу и думала, стоит ли ей входить и достойна ли она такого брата, о котором так плохо думала, а он спас её… И делал всё ради неё, и ради её старшей сестры… Сестры, которую Рукия не знала и не помнила…
Рукия осторожно заглянула внутрь палаты. Реяцу брата было ровным, не таким сильным, как обычно, но не слабым, как тогда, на холме Сокёку. Она остановилась на пороге.
- Брат… - тихо позвала Кутики, ожидая ответа.
«Я так перед вами виновата…»
Кутики Бьякуя:
Конечно, он хотел бы увидеть Рукию здесь и сейчас, живую и невредимую, чтобы убедиться воочию, что с девочкой все в порядке. Но у него не было причин не доверять капитану Унохане, да и насколько он помнил, она не была ранена на момент, когда он потерял сознание. Вряд ли после этого с ней произошло что-то из ряда вон выходящее. Капитан Унохана сказала, Рукия спит у себя в палате. Прекрасно. Пусть спокойно отдыхает после всех треволнений, что выпали на ее долю, набирается сил. Он мог бы сам сходить и проведать ее. Но он уже давно перестал быть пылким и глупым юнцом, сначала делающим, а потом думающим. Бьякуя теперешний прекрасно понимал, что начни он совершать резкие движения и напрягать мышцы, как рана может открыться, а раз он это понимал, то было бы предельно глупо не следовать совету врача.
Он лежал и размышлял о ситуации, в которой оказался Сэйрэйтэй с уничтожением Совета 46. Это как лишить здание опор. Военное положение и передача прав Готэю 13, конечно, спасет положение на момент, пока будет избираться новый Совет 46, но беда в том, что насильственная смерть этих почтенных старцев показывала несостоятельность системы перед внутренним врагом. Тут его мысли снова вернулись к Рукии, к поимке ее в реальном мире, к возвращению ее Сэйрэйтэй, к хрупкой фигурке в белом нагадзюбане, что застыла на высоте нескольких десятков метров над землей, беспомощно ожидая смерти. Никто не видел, как в тот момент Бьякуя сжал ладонь на рукояти Сэмбондзакуры, заставляя себя стоять на месте.
Сначала он подумал, что ощущение ее рэяцу и голос навеяны размышлениями. Секунду спустя понял, что ошибся. Она стояла на пороге, приоткрыв дверь, и он, чуть повернув голову, мог ее видеть. Маленькая, перепуганная и тихая — мышонок.
- Входи, — разрешил он, снова откидывая голову на подушки.
Кутики Рукия:
Тихое разрешение брата – и Рукия проскользнула в палату, осторожно ступая по холодному полу, нерешительно подходя к нему, боясь увидеть бледное и искажённое болью лицо. Но её страхи не оправдались – брат был уже не так бледен, и выражение лица его было практически таким, как раньше, холодным. Рукия от всего сердца надеялась, что брат рад видеть её, ведь….Она пренебрегла запретом вставать, прибежала сюда, нарушив не только свой режим, да ещё и рисковала простудиться. Столько проблем из-за одной маленькой девочки, которая просто однажды решила, что она взрослая. Решила, что может самостоятельно управлять своей судьбой. Глупая, глупая…
Кутики-младшая, не решаясь садиться на постель рядом с братом, чтобы ненароком не потревожить рану, присела на колени рядом с кроватью, положив голову на одеяло, что накрывало брата. Она смотрела снизу вверх в его глаза, пытаясь угадать эмоции, понять, о чём он сейчас думает. И очень боялась, что сейчас придёт капитан Унохана и прогонит её.
- Брат… - тихо проговорила Рукия, опуская глаза, - я хотела бы извиниться перед вами. Я…
Слова отдавались болью в затылке. Становилось всё холоднее. Рукия взяла руку брата в свои, совсем как тогда, на Сокёку, на глаза навернулись слёзы – снова слёзы. Ей нельзя плакать. Она воин. Но сейчас так хотелось побыть маленькой девочкой под защитой кого-то сильного, в котором никогда не усомнишься… А она усомнилась.
- Я очень виновата перед вами, брат… А вы меня спасли… Если бы не вы… Спасибо вам, брат…
Кутики Бьякуя:
Он следил за ней взглядом. Белый нагадзюбан в крови. Почему она до сих пор не переоделась? Не то, чтобы он злился, но раз уж Рукия встала с постели и нашла в себе силы прийти в его палату (пусть даже у них были соседние), стоило переодеться. Расхаживать в заляпанной кровью одежде — не из того, что он находит нормальным. Тем более, слишком яркое напоминание о вчерашних событиях, о предательстве трех капитанов Готэя 13. Но отчитывать младшую сестру здесь и сейчас было не время и не место. Он промолчал.
- Не извиняйся, — оборвал он ее. — В том нет нужды.
Он останавливал всех и каждого, кто пытался спасти ее. Любой, кто не знает Кутики Бьякую долго и хорошо, мог и усомнился в его отношении к собственной младшей сестре. Защищать закон до последнего, пренебрегая родственными связями и собственными чувствами. Кто-то даже не представлял, что Кутики Бьякуя на такое способен, кто-то другой не представлял, что он вообще способен на чувства. Чтобы понять, что именно творилось у него внутри, не усомниться в его беспомощном желании спасти Рукию, надо знать его долго и хорошо. Он лишил ее такой возможности, воздвигнув между ними стену с первой же их встречи. Ей было позволено — на пороге смерти — сомневаться в нем.
- Сядь на стул, — он взглядом указал на стул, стоящий в углу палаты, «ты замерзнешь». Молчаливая, неозвученная забота, которая так и остается глубоко внутри, проявляясь только поступками, но никак не словами.
Кутики Рукия:
Поймав неодобрительный взгляд брата, Рукия тут же смутилась, но в палате не было другой одежды. Она была невиновна в этом, но всё равно чувствовала себя виноватой. Во всём. Даже в том, что с помощью какой-то неизвестной магии Хогиоку оказался внутри именно у неё. Если бы не это, всё бы обошлось.
- Брат, вы же не знаете, - запротестовала Рукия, не поднимаясь с пола и держа его руку в своих, - я очень виновата перед вами… Вы ранены из-за меня… И остальные…
Только сейчас Кутики-младшая вспомнила о том, что остальные её друзья тоже были на грани смерти. Ренджи, Ичиго – что с ними? Хотя, рядом с ними Орихиме, которая становится всё сильнее, она не даст умереть друзьям, спасёт своей согревающей силой.
На полу сидеть и вправду было холодно, но Рукия чувствовала, что заслужила это. Она уже хотела умереть, лишь бы не видеть того, что брат сердится, не видеть, как ему больно, как другим больно по её вине. И Ичиго. Почему она тогда передала ему свою силу, совершив преступление, а не погибла вместе с ним от лап того Пустого, что было бы честнее и благороднее?
Увидев стул, Рукия не смела перечить брату, и всё-таки встала с пола, дойдя до стула и сев на него. Отсюда была видна повязка на груди нии-сама, пропитанная кровью. Рукия закрыла глаза, опустив голову.
- Я думала, вы меня ненавидите. Я ведь нарушила закон. Я опозорила клан Кутики. Я недостойна носить эту фамилию. Но вы спасли меня, ради моей старшей сестры. Но я должна сама отвечать за свои проступки, - упрямо проговорила Рукия, - ведь я тогда почти смирилась. Если бы не Ичиго Куросаки… Простите меня, брат, за то, что я совершила. Простите за то, что так дурно о вас думала. Я безмерно вас люблю, безмерно благодарна вам, безмерно горда, что являюсь членом клана Кутики, но всё же, если вы решите меня изгнать – я пойму это и приму.
Худенькая рука коснулась сердца, сжимая ткань нагадзюбана. Рукия чувствовала, как по щекам начинают течь тёплые слёзы.
Кутики Бьякуя:
Он думал, она просто придвинет стул и сядет рядом с кроватью. Но видимо, его слова понимались настолько буквально и выполнялись настолько беспрекословно, что Рукии и в голову не пришло, что стул можно подвинуть. Он незаметно вздохнул. Чуть повернув голову, он следил за ней краем глаза. Худенький силуэт, узкие кисти рук с маленькими ладошками, бледное лицо и большие глаза, из которых снова текут слезы. Она так похожа на Хисану. Только Хисана не плакала. Он видел ее слезы всего раз или два — за их пять лет вместе.
- Я ранен, потому что я так решил. Я уже сказал, не извиняйся, — наконец заговорил он после провисшей паузы. Он не хотел говорить — не видел в этом потребности. Тем более говорить сейчас — касаться запрятанных внутри чувств. Однако моральное состояние Рукии было плачевным и он как старший брат должен ее успокоить.
Было смешно, как она уже все придумала и решила за него — изгнать ее. Он еще немного повернул голову, чтобы лучше видеть сестру.
- Если бы я хотел тебе изгнать, я бы не спасал тебя. — Не слишком похоже на утешение, но утешать он не умеет. Разучился. Когда-то он, когда жена тревожилась, волновалась или печалилась, что-то шептал ей на ухо. Что-то теплое и успокаивающее. И ее тревоги и волнения отступали, она улыбалась и прижималась лбом к его плечу. Что он ей говорил? Он не помнил. Пятьдесят лет — большой срок для памяти. Да и поначалу не было нужды запоминать мелочи — они думали, у них в запасе бесконечно долгая жизнь. — Сейчас для Общества душ начнутся тяжелые времена. Готею 13 понадобятся твои силы. Если ты действительно гордишься быть членом клана Кутики, носи это имя с достоинством и будь максимально полезна своему командиру.
Кутики Рукия:
Под взглядом брата Рукия съежилась, чувствуя себя маленькой и ни на что не способной. Несмотря на то, что она неплохо сражалась… убивала Пустых…. Спасала людей… Сейчас она была просто маленькой виноватой девочкой под присмотром сильного и уверенного в себе человека. Плакать было стыдно – Кутики-младшая силой воли сдержала слёзы и взглянула в лицо брата, боясь увидеть в его глазах презрение, но там была только усталость. Рукия надеялась, что рана не причиняет ему сильной боли.
Хотелось оборвать его спокойную речь. Закричать, что она виновата. Но Рукия не могла. Она просто была не способна так вести себя с братом, которого бесконечно любила и уважала. Даже тогда, когда тот пришёл в Каракуру, чтобы забрать её на казнь – Рукия не ненавидела его, она понимала… И всё же позволила себе думать, что брат настолько охладел, что хочет её смерти. Непозволительно.
Рукия вся встрепенулась, как натянутая струна. Ей не верилось. Значит… Значит, она ещё имеет право именовать себя Кутики? Вскочив, девушка поклонилась, а потом опять села на стул. Хотелось метаться по палате от радости. Прыгать и визжать. Но – нельзя. Брат не одобрит, да и может кто-то услышать, и тогда её отсюда выпроводят, а ведь для Рукии было таким счастьем – видеть брата.
- Я буду полезна, я очень постараюсь, нии-сама! – Кутики-младшая всё же догадалась придвинуть стул к постели брата, стараясь не скрипеть ножками по половицам, дабы избежать неприятного звука. Сев на стул, Рукия почувствовала головокружение, но не обратила на него внимания.
- Брат… Вы вчера сказали, что у меня была сестра… Та женщина на фотографии, что мне показывали. Говорят, я похожа на неё… Но нет, вовсе нет, моя сестра не позволила бы себе усомниться в вас, а я… Я ведь думала… А вы… Брат, я очень вас люблю.
Рукия говорила от сердца. Она уже не плакала, ониксовые глаза смотрели обеспокоенно и задумчиво. Невольно она снова погладила руку Кутики-старшего.
- Брат… А Ренджи? И Ичиго? Они живы?.. – Рукия не простила бы себе смерти друзей.
Кутики Бьякуя:
Заметив на лице Рукии облегчение и радость, он тихо выдохнул. Все же получилось ее успокоить, а быть может, даже переубедить. Он был не из тех, кто способен бесконечно долго переливать из пустого в порожнее, не теряя надежды донести свои мысли до собеседника. Нет. Он всегда говорил короткими и холодными фразами, оставляя за собеседником право делать свои выводы. Его мнение — это его мнение. У одних есть выбор принять его добровольно или не принять, другие обязаны просто подчиниться.
- Ее звать... звали Хисана, — он на мгновение замолчал, внимательно глядя на Рукию. Действительно ли они похожи? При удивительном внешнем сходстве, Хисана и Рукия были разными людьми. И Бьякуя не мог не понимать, насколько ему повезло. Будь Рукия похожа на его покойную жену еще и характером, ему было бы крайне сложно видеть ее каждый день рядом. — Вы похожи только внешне. — И да, Хисана не усомнилась бы в нем — она была его женой.
В ответ на ее «я очень вас люблю» он только взглянул на нее. Подобное проявление чувств для него было за гранью допустимого. Нет, он не собирался корить Рукию за это, но говорить что-то подобное в ответ не собирался. Не словами, а делами — он так жил. Хисана была единственным человеком, кто услышал от него эти слова. Но для него она была не просто человеком.
- С лейтенантом Абараи и Куросаки Ичиго все в порядке. Спроси у капитана Уноханы — она в курсе деталей.
Кутики Рукия:
«Хисана… Вот как, значит, её звали. Моя сестра. Она бросила меня, она искала меня, но не нашла, меня нашёл брат… Вот почему брат….»
Нии-сама внимательно смотрел на неё, словно пытаясь увидеть в чертах Рукии что-то, ей самой неведомое. Рукия знала, что она очень похожа на ту женщину… свою сестру, но, оказывается, только внешне. Какой же была Хисана? Всяко лучше, чем она, Рукия, которая до сих пор не могла избавиться от некоторых привычек, приобретённых после жизни в Инудзури.
Брат с такой нежностью вспоминал об умершей жене, что Рукия на миг ощутила зависть, так как тоже хотела быть близка к брату, который стал самым родным человеком за это время. Но он всегда прятался за холодностью, отстранялся от младшей сестры, прятался за такими словами, как «долг», «честь», «закон». Для него эти слова значили многое, для Рукии же они были просто словами, которые приходилось заучивать, как сложные заклинания кидо на первом курсе Академии. Нет, что такое «честь», Рукия знала. Это значило для неё – сражаться за своих друзей, как за себя, быть милосердной к поверженным врагам и всегда выполнять обещания. Но что значило это для её брата? Спросить – невозможно. Рукия боялась. Она боялась оскорбить его или задеть, боялась показать себя в дурном свете, опозориться и снова удостоиться холодного взгляда серых глаз.
Кутики-младшая опустила глаза, не желая встречаться взглядом с братом. Он никогда не позволял себе проявлять чувства, и Рукия это понимала. Она не требовала от него этого, но иногда так хотелось почувствовать семейное тепло, которого она была лишена. И всё же, тогда, на Сокёку, брат обнимал её. И она чувствовала запах вишни, исходящий от его хаори. И утыкалась носом в тёплое косоде. Как бы брат не относился к своему приёмышу, он спас её от смерти, закрыв собою, и это уже говорило о том, что Рукия для него – не просто исполнение долга перед женой. Нельзя так сильно и в то же время нежно обнимать того, кто является лишь исполнением долга, обузой на совести.
Услышав, что друзья живы, Рукия просияла и кивнула брату. Она уже боялась говорить, что счастлива, так как это могло показаться слабостью. Но Кутики и вправду была счастлива тому, что все те, кто ей дорог, живы.
В палату заглянула та самая девушка-офицер, что проводила её сюда. Она сделала страшные глаза и прошептала одними губами:
- Унохана-тайчо!
Рукия вскочила со стула, кланяясь брату. Все в Готее опасались капитана Йонбантая, и она не была исключением.
- Брат, я должна идти. Я рада была увидеть вас в добром здравии.
Девушка поклонилась и исчезла за дверью палаты, оставляя брата в одиночестве.
Брат мой, брат, холодное сердце..
2. Примерное время:
62 серия, момент извлечения из души Рукии Хогиоку.
3. Действующие лица:
Kuchiki Rukia, Kuchiki Byakuya
4. Тип отыгрыша:
драма, повседневность.
5. Краткое описание:
Рукия в руках у Айзена, он извлекает из неё Хогиоку, а потом даёт приказ Гину её убить, но девушку спасает Бьякуя.
6. Рейтинг:
G
отыгрыш
Кутики Рукия:
Всё выяснилось даже слишком быстро – слишком быстро, как и слишком больно. Капитан Айзен тащил её за собой, держа за ошейник, словно собачонку, иногда непослушные ноги подкашивались, и тогда Рукия скользила ими по земле. Она слушала речь Айзена, и пыталась, отчаянно пыталась в неё не верить. Однако всё было слишком явно. И больно.
Ичиго лежал на земле, не в силах даже встать. Неподалёку Исида, Орихиме, Садо и Гандзю пытались выдержать духовную силу Ичимару Гина – Орихиме даже упала на колени, поражённая этим давлением. Рукия винила себя, надо было исчезнуть более незаметно, без записки, а Кона выбросить куда подальше, тогда, возможно, Куросаки и остальные не ввязались бы в это дело. Пусть бы её убили…
Рукия уже не слушала слова Айзена, что неторопливыми движениями вынимал капсулу и что-то объяснял. Она уловила только смысл сказанного – Хоугиоку находится внутри её души, и, чтобы его достать, она должна умереть, но ещё есть способ вот такой… Грудь пронзила резкая боль, а потом появилось противное ощущение пустоты внутри, как будто тело Рукии было не телом, а пустой оболочкой, без органов, крови и прочего. Даже без души.
Она была не в силах вскрикнуть, так что просто задержала дыхание, глядя на то, как в её груди образуется дыра, как в эту дыру проходит рука Айзена и как она вынимает оттуда камушек, который и является Хогиоку. Потом её берут за ошейник и поднимают в воздух, ошейник больно царапает горло, но Рукия безвольно висит тряпичной куклой. Ичиго зовёт её, но Кутики-младшая не реагирует, не хватает сил.
- Ты нам больше не нужна.
Рукии остаётся только наблюдать, как капитан Ичимару активирует шикай, и как лезвие его занпакто приближается к ней, неся за собой неминуемую смерть. И тут её хватают сильные руки, в последний момент отводя с пути лезвия, в небо взлетают струи крови, оседая чёрными пятнами на земле, а Рукия прижимается к груди, пахнущей вишней.
- Брат…
Да, это был её брат, он спас её, спас, хотя Рукия всё время была уверена в том, что нии-сама хочет её казни. Она была уверена, что брат возненавидел её за нарушение закона, которое опозорило клан Кутики. Но брат тут, он спас её от смерти, закрыв собственным телом, он ранен из-за неё… Почему? Почему всё так? А ведь Рукия так дурно думала о нём…
После всё происходило, как во сне – небо раскололось, и в нём появились злобные рожи меносов, капитан Айзен и его сообщники были арестованы, но сбежали, уносясь вверх в столпах жёлтого света. Рукию это уже не интересовало, она билась в руках какого-то офицера из Йонбантая, пытаясь прорваться к брату, удостовериться в том, что он жив – если бы нии-сама погиб из-за неё, Рукия никогда бы себе не простила.
- Брат! – крик рвался из самого сердца. "Почему?"
Кутики Бьякуя:
Он пожалел о своей силе. Он хотел быть слабее. Чтобы не выдержать банкая Куросаки Ичиго. Чтобы сломаться под его ударами. И больше не быть должным своими руками казнить свою сестру. Не в прямом смысле. Но не дать этим рёка спасти ее, передать в руки «правосудия» и наблюдать, как исполняется закон, — все равно что пронзить ее Сэмбондзакурой. Он хотел лежать сейчас поверженным, чтобы больше не быть главой Дома Кутики, чтобы забыть о долге и не чувствовать, как сердце воет от несправедливости — не внешней, но внутренней. Он даже не просил у Рукии прощения — где-то там, в глубине души, — потому что не имел права. Не на прощение, а на саму даже просьбу. Хисана, пожалуйста, не ненавидь меня.
Он хотел быть слабым, чтобы Куросаки мог беспрепятственно спасти Рукию. Чтобы Укитакэ-сэмпай и те, кто не согласны с приказом Совета 46, могли спасти Рукию. Быть слабым, чтобы не стоять у них на пути стеной из уничтожающих всех и вся вишневых лепестков.
Слова лейтенанта Котэцу были благословением. Весть о том, что Айзэн жив, а Совет 46 мертв, была благословением. Ему было плевать на последствия всего произошедшего, плевать на предательство Айзэна, Итимару, Тосэна. Важным сейчас было только одно: не было приказа Совета 46 и у него развязаны руки. Зажатое в тиски сердце дернулось и больно ударилось о ребра, когда полное осознание холодным предательским страхом метнулось вдоль позвоночника к затылку. А в следующее мгновение он мчался, мелькая, на Сокёку и благодарил эту драную кошку за сюмпо. Если он не успеет, все будет бесполезно. Абсолютно все. А на фразу высвобождения нет времени.
Ощущая, как клинок Синсо входит в его грудную клетку, оседая на колени, чувствуя, как вместе с горячей кровью его покидают силы, он осознавал только одно: вес Рукии, живой, невредимой Рукии, на своей правой руке. Он прижимал ее к себе, боясь отпустить, закрывал ее собой, не смея потерять сознание. Тише, маленькая, тише, все хорошо.
Кутики Рукия:
Унохана-тайчо спустилась с Миназуки и направилась к раненому капитану Рокубантая, сев рядом с ним. Рукия задержала дыхание, боясь услышать от неё смертельный вердикт, но капитан улыбнулась и подозвала её к себе движением руки. Рукия, всё ещё не веря, сделала шаг, а потом села на колени перед лежащим братом. Она увидела его с совершенно непривычной для себя стороны – обычно холодный, отрешённый и всегда серьёзный нии-сама сейчас стал совершенно иным. Тот брат, которого ранее представляла себе Рукия, никогда бы не защитил её от клинка. Однако то, что произошло, было наяву.
Рукия помнила тот момент, когда брат и Ренджи пришли в Каракуру, чтобы арестовать её. Тогда ей тоже захотелось спросить «почему?» Почему передача сил человеку – преступление, если это совершилось не ради забавы, а ради спасения множества жизней? Но тогда Кутики-младшая не спорила с братом, и просто пошла за ним, согласная на то, что она виновна и должна быть казнена. Просто потому, что таков закон, а нии-сама всегда чтил законы. Рукии было грустно умирать, но она успокаивала себя тем, что рано или поздно умирают все, и она успела пожить достаточно – даже ходила в старшую школу мира людей. Главное, что она нашла новых друзей… Хотя и в тот момент потеряла старых. Впрочем, Ренджи тоже был на холме Сокёку, Рукия заметила краем глаза, как его уносят на носилках, но сейчас важнее был брат, как бы Кутики-младшая ни относилась к Абараю.
Брат приоткрыл губы, издав тихий стон. Унохана-тайчо сказала, что он зовёт её – и Рукия здесь. Она сидела на коленях и внимательно смотрела на лицо брата, стараясь не смотреть ниже, где на косоде ещё были видны пятна крови.
- Брат…
«Скажите хоть что-нибудь! Скажите! Ругайте меня! Только не умирайте, нии-сама! Только не умирайте! Я же вас так люблю!»
Рукия отчаянно старалась не плакать, смаргивая подступающие слёзы.
Кутики Бьякуя:
Вокруг было темно. Как бы он не напрягал зрение, все, что он видел, — темнота. Но он слышал и ощущал. Крики Рукии и ее рэяцу, голоса и духовную энергию других синигами. Он понял, это уже Четвертый отряд. Что происходило между моментом, когда он закрыл Рукию собой, и тем, что творилось сейчас, он не знал. Терял сознание? Нет, какие-то урывки пробивались сквозь густой и тягучий темно-бордовый туман, что клубился перед глазами и набивался в уши.
Сквозь мельтешение рэяцу, десятки которых смешались для него сейчас в кашу, в которой он все хуже и хуже различал духовную энергию собственной сестры, проплыла одна мощная, настолько мощная, что она затопила сознание Кутики, своей силой перебивая все остальные «огоньки». Унохана Рэцу. Где Рукия?
Ощутив рядом с собой сестру, он повернул голову и принялся вглядываться в неясный хрупкий силуэт, что проступал сквозь туман перед глазами. Силуэт становился то четче, то совсем терялся, и тогда Бьякуе казалось, ее больше нет, отчего внутри все холодело от страха.
- Рукия, ты тут? — едва слышно спросил он и потянулся пальцами туда, откуда ощущал рэяцу девушки. — Я должен тебе рассказать...
Когда она взяла его за руку, он начал рассказывать. Слабо сжимая пальцы на узкой хрупкой ладошке, он рассказывал Рукие о самом дорогом для него человеке. О том, чем для него была Хисана, об их знакомстве, о смерти своей любимой жены. И главное — о том, кем она приходилась Рукии, как она переживала и как просила его найти сестру. Хисана, эта девочка заслуживает того, чтобы знать правду, и она никогда, слышишь, никогда не возненавидит тебя. Ты зря боялась. Прости, что я так поздно нашел ее, Хисана.
- Прости меня, Рукия.
Кутики Рукия:
Если бы в мире шинигами существовали какие-то боги, Рукия бы сейчас молилась. Но увы, ведь они сами и есть боги, в какой-то мере. Это так трудно, когда даже не к кому обратиться за помощью. Всегда хочется верить, что где-то далеко есть кто-то сильный, добрый, понимающий и прощающий, к которому можно придти, ткнуться носом ему в грудь и рассказать свои страхи, горести и беды. А он бы гладил по волосам и тихим голосом говорил, что всё будет хорошо, обязательно будет хорошо. Что и скрывать, раньше в этой роли был брат. Всегда сильный, всегда непобедимый, личность, в которой просто невозможно усомниться. А теперь он лежит, раненый – впервые Рукия видела старшего брата таким слабым. Она раньше была уверена в том, что его вообще нельзя ранить – заблуждение ребёнка, который безраздельно верит в непогрешимость и всесилие кого-то старшего, а потом удивляется, когда его кумир оказывается таким же человеком, как и все остальные. Рушатся хрустальные замки, их осколки ранят до крови.
Брат повернул голову, глядя на неё, и Рукия потупилась, ей стало стыдно за всё своё ребячество. За то, что она думала так, за то, что из-за неё произошло столько непоправимого. Жив ли Ичиго? Должен быть жив, ведь рядом с ним Орихиме, на неё можно положиться – необыкновенно сильная девушка при всей своей слабости.
- Я тут, тут, брат, - Рукия поймала руку Бьякуи в свои, и прижала её к груди, стараясь не разрыдаться. А потом слушала то, что говорил брат, и пыталась это понять и принять.
У неё была сестра? У неё правда была сестра? Ранее Рукия думала, что она круглая сирота, и внезапное появление сестры немного смутило её. Но сестра бросила её. Рукия должна была испытать острую обиду, но сейчас ей было всё равно. Сестры у неё нет, зато есть брат, который всегда будет рядом, и в котором она больше не усомнится. Видимо, брат очень страдал от смерти Хисаны, которую любил. Рукия видела фотографию той, и слышала то, что её приняли в клан потому, что она похожа на неё. И, став Кутики, Рукия даже не думала, что может иметь что-то общее со своим двойником на снимке. Она просто не задумывалась об этом, имея гораздо больше тем для размышлений.
- Брат… Я…
Она не успела закончить, не договорила, так как глаза Кутики-старшего уже закрылись, он то ли потерял сознание, то ли уснул, и люди из Йонбантая положили его на носилки. Рукия выпустила руку брата, и закрыла лицо руками. Сейчас она, гордая носительница фамилии Кутики, будет долго и много плакать. И чёрт с тем, что её видят. Столько быть сильной и не плакать трудно…
Рукия разразилась слезами, давясь ими и по-детски всхлипывая. Она прижимала ладони к глазам и ощущала на них горячие слёзы.
Кто-то тронул её за плечо – капитан Унохана. Она что-то сказала о том, что Рукию тоже надо осмотреть, и девушка поднялась, игнорируя носилки, и следуя за капитаном в лазарет Йонбантая.
Кутики Бьякуя:
Лицо младшей сестры на фоне закатного неба поплыло, а потом все потемнело. Когда он снова открыл глаза, было светло, а вместо неба и сестры был белый потолок, который казался Бьякуе смутно знакомым. Это была не его комната в поместье, это помещение вообще не было одной из комнат поместья. Был бы здесь Ренджи, он бы наверняка опознал потолок лазарета. Капитан Шестого отряда же попадал в лазарет слишком редко.
Но секунды шли, шли минуты и в памяти капитана всплывали события вчерашнего дня (вчерашнего ли?), а боль в грудной клетке, что с каждым вдохом, кажется, усиливалась, подтверждала их подлинность. Бьякуя прикрыл глаза, с облегчением вспоминая, что Рукия жива. Он сдержал обещание, данное жене. И от осознания этого факта становилось легко и свободно.
Минут через двадцать — если верить внутренним часам капитана — дверь приоткрылась и в палату заглянул синигами с неизвестной Кутики рэяцу. Вероятно, кто-то из Четвертого отряда, предположил Бьякуя и убедился в своей правоте, когда офицер, заметив, что капитан уже пришел в себя, вошел, одновременно интересуясь его самочувствием. Затем был короткий разговор с Уноханой-тайтё, который в целом сводился к краткому изложению событий на Сокёку, что прошли мимо Кутики, то и дело проваливающегося в густой красный туман, изложению событий после, ответа на вопрос о состоянии Кутики Рукии и настоятельных рекомендаций лежать, не шевелиться и отдыхать. Что, собственно, капитан и сделал, когда Унохана Рэцу ушла.
Кутики Рукия:
- Я здорова! – Рукия протестовала, не желая ложиться в постель, куда пытались её спровадить офицеры Йонбантая, бормоча что-то вроде «Отдохните, госпожа Кутики». Рукия не желала отдыхать! Она хотела знать, что случилось с братом!
Кутики-младшая так и продолжила бы воевать, но тут ощутила невероятную слабость – она слишком много всего пережила сразу, казнь, спасение, появление друзей, предательство Айзена, извлечение части её души, возможность скорой смерти и чудесное спасение ценой ранения брата, новость о том, что у неё была сестра… Ноги Рукии просто подкосились, и какой-то из офицеров подхватил девушку на руки, относя к постели. Как сказала им Унохана-тайчо – ей просто нужен отдых. Так что Рукия спала, не видя снов, и проснулась только рано утром.
Первой её мыслью было – где она находится? Белый потолок, белое одеяло, белая одежда, запятнанная кровью, которую не сменили, боясь потревожить Кутики… Кровь. Не её кровь.
- Брат! – Рукия вскочила с постели, даже не надевая больничных тапочек, которые кто-то заботливо поставил рядом с кроватью. Неизвестность пугала… Что с братом? Жив ли он? Ведь его проткнул меч этого… этого коварного, мерзкого типа! Его меч мог быть ядовитым, таким же, как сам Ичимару! Кто знает, на какие подлости способен этот человек?
Вылетев из палаты босиком и не обращая внимания на то, что пол холодный, Рукия подбежала к первой попавшейся девчушке-офицеру. Игнорируя её слова о том, что «госпоже Кутики нельзя вставать», Рукия вцепилась в плечи офицера.
- Я всё равно не лягу! Просто скажите, где лежит мой брат!
В итоге девушка смирилась и отвела буйную пациентку к палате Кутики-тайчо, по дороге успокаивая Рукию, которая нервно заламывала руки, говоря, что раненому уже ничего не угрожает и ему нужен только отдых. Рукия не верила, желая самостоятельно в этом убедиться.
Наконец она оказалась перед дверью палаты брата, девушка-офицер куда-то упорхнула, а Рукия всё стояла на холодном полу и думала, стоит ли ей входить и достойна ли она такого брата, о котором так плохо думала, а он спас её… И делал всё ради неё, и ради её старшей сестры… Сестры, которую Рукия не знала и не помнила…
Рукия осторожно заглянула внутрь палаты. Реяцу брата было ровным, не таким сильным, как обычно, но не слабым, как тогда, на холме Сокёку. Она остановилась на пороге.
- Брат… - тихо позвала Кутики, ожидая ответа.
«Я так перед вами виновата…»
Кутики Бьякуя:
Конечно, он хотел бы увидеть Рукию здесь и сейчас, живую и невредимую, чтобы убедиться воочию, что с девочкой все в порядке. Но у него не было причин не доверять капитану Унохане, да и насколько он помнил, она не была ранена на момент, когда он потерял сознание. Вряд ли после этого с ней произошло что-то из ряда вон выходящее. Капитан Унохана сказала, Рукия спит у себя в палате. Прекрасно. Пусть спокойно отдыхает после всех треволнений, что выпали на ее долю, набирается сил. Он мог бы сам сходить и проведать ее. Но он уже давно перестал быть пылким и глупым юнцом, сначала делающим, а потом думающим. Бьякуя теперешний прекрасно понимал, что начни он совершать резкие движения и напрягать мышцы, как рана может открыться, а раз он это понимал, то было бы предельно глупо не следовать совету врача.
Он лежал и размышлял о ситуации, в которой оказался Сэйрэйтэй с уничтожением Совета 46. Это как лишить здание опор. Военное положение и передача прав Готэю 13, конечно, спасет положение на момент, пока будет избираться новый Совет 46, но беда в том, что насильственная смерть этих почтенных старцев показывала несостоятельность системы перед внутренним врагом. Тут его мысли снова вернулись к Рукии, к поимке ее в реальном мире, к возвращению ее Сэйрэйтэй, к хрупкой фигурке в белом нагадзюбане, что застыла на высоте нескольких десятков метров над землей, беспомощно ожидая смерти. Никто не видел, как в тот момент Бьякуя сжал ладонь на рукояти Сэмбондзакуры, заставляя себя стоять на месте.
Сначала он подумал, что ощущение ее рэяцу и голос навеяны размышлениями. Секунду спустя понял, что ошибся. Она стояла на пороге, приоткрыв дверь, и он, чуть повернув голову, мог ее видеть. Маленькая, перепуганная и тихая — мышонок.
- Входи, — разрешил он, снова откидывая голову на подушки.
Кутики Рукия:
Тихое разрешение брата – и Рукия проскользнула в палату, осторожно ступая по холодному полу, нерешительно подходя к нему, боясь увидеть бледное и искажённое болью лицо. Но её страхи не оправдались – брат был уже не так бледен, и выражение лица его было практически таким, как раньше, холодным. Рукия от всего сердца надеялась, что брат рад видеть её, ведь….Она пренебрегла запретом вставать, прибежала сюда, нарушив не только свой режим, да ещё и рисковала простудиться. Столько проблем из-за одной маленькой девочки, которая просто однажды решила, что она взрослая. Решила, что может самостоятельно управлять своей судьбой. Глупая, глупая…
Кутики-младшая, не решаясь садиться на постель рядом с братом, чтобы ненароком не потревожить рану, присела на колени рядом с кроватью, положив голову на одеяло, что накрывало брата. Она смотрела снизу вверх в его глаза, пытаясь угадать эмоции, понять, о чём он сейчас думает. И очень боялась, что сейчас придёт капитан Унохана и прогонит её.
- Брат… - тихо проговорила Рукия, опуская глаза, - я хотела бы извиниться перед вами. Я…
Слова отдавались болью в затылке. Становилось всё холоднее. Рукия взяла руку брата в свои, совсем как тогда, на Сокёку, на глаза навернулись слёзы – снова слёзы. Ей нельзя плакать. Она воин. Но сейчас так хотелось побыть маленькой девочкой под защитой кого-то сильного, в котором никогда не усомнишься… А она усомнилась.
- Я очень виновата перед вами, брат… А вы меня спасли… Если бы не вы… Спасибо вам, брат…
Кутики Бьякуя:
Он следил за ней взглядом. Белый нагадзюбан в крови. Почему она до сих пор не переоделась? Не то, чтобы он злился, но раз уж Рукия встала с постели и нашла в себе силы прийти в его палату (пусть даже у них были соседние), стоило переодеться. Расхаживать в заляпанной кровью одежде — не из того, что он находит нормальным. Тем более, слишком яркое напоминание о вчерашних событиях, о предательстве трех капитанов Готэя 13. Но отчитывать младшую сестру здесь и сейчас было не время и не место. Он промолчал.
- Не извиняйся, — оборвал он ее. — В том нет нужды.
Он останавливал всех и каждого, кто пытался спасти ее. Любой, кто не знает Кутики Бьякую долго и хорошо, мог и усомнился в его отношении к собственной младшей сестре. Защищать закон до последнего, пренебрегая родственными связями и собственными чувствами. Кто-то даже не представлял, что Кутики Бьякуя на такое способен, кто-то другой не представлял, что он вообще способен на чувства. Чтобы понять, что именно творилось у него внутри, не усомниться в его беспомощном желании спасти Рукию, надо знать его долго и хорошо. Он лишил ее такой возможности, воздвигнув между ними стену с первой же их встречи. Ей было позволено — на пороге смерти — сомневаться в нем.
- Сядь на стул, — он взглядом указал на стул, стоящий в углу палаты, «ты замерзнешь». Молчаливая, неозвученная забота, которая так и остается глубоко внутри, проявляясь только поступками, но никак не словами.
Кутики Рукия:
Поймав неодобрительный взгляд брата, Рукия тут же смутилась, но в палате не было другой одежды. Она была невиновна в этом, но всё равно чувствовала себя виноватой. Во всём. Даже в том, что с помощью какой-то неизвестной магии Хогиоку оказался внутри именно у неё. Если бы не это, всё бы обошлось.
- Брат, вы же не знаете, - запротестовала Рукия, не поднимаясь с пола и держа его руку в своих, - я очень виновата перед вами… Вы ранены из-за меня… И остальные…
Только сейчас Кутики-младшая вспомнила о том, что остальные её друзья тоже были на грани смерти. Ренджи, Ичиго – что с ними? Хотя, рядом с ними Орихиме, которая становится всё сильнее, она не даст умереть друзьям, спасёт своей согревающей силой.
На полу сидеть и вправду было холодно, но Рукия чувствовала, что заслужила это. Она уже хотела умереть, лишь бы не видеть того, что брат сердится, не видеть, как ему больно, как другим больно по её вине. И Ичиго. Почему она тогда передала ему свою силу, совершив преступление, а не погибла вместе с ним от лап того Пустого, что было бы честнее и благороднее?
Увидев стул, Рукия не смела перечить брату, и всё-таки встала с пола, дойдя до стула и сев на него. Отсюда была видна повязка на груди нии-сама, пропитанная кровью. Рукия закрыла глаза, опустив голову.
- Я думала, вы меня ненавидите. Я ведь нарушила закон. Я опозорила клан Кутики. Я недостойна носить эту фамилию. Но вы спасли меня, ради моей старшей сестры. Но я должна сама отвечать за свои проступки, - упрямо проговорила Рукия, - ведь я тогда почти смирилась. Если бы не Ичиго Куросаки… Простите меня, брат, за то, что я совершила. Простите за то, что так дурно о вас думала. Я безмерно вас люблю, безмерно благодарна вам, безмерно горда, что являюсь членом клана Кутики, но всё же, если вы решите меня изгнать – я пойму это и приму.
Худенькая рука коснулась сердца, сжимая ткань нагадзюбана. Рукия чувствовала, как по щекам начинают течь тёплые слёзы.
Кутики Бьякуя:
Он думал, она просто придвинет стул и сядет рядом с кроватью. Но видимо, его слова понимались настолько буквально и выполнялись настолько беспрекословно, что Рукии и в голову не пришло, что стул можно подвинуть. Он незаметно вздохнул. Чуть повернув голову, он следил за ней краем глаза. Худенький силуэт, узкие кисти рук с маленькими ладошками, бледное лицо и большие глаза, из которых снова текут слезы. Она так похожа на Хисану. Только Хисана не плакала. Он видел ее слезы всего раз или два — за их пять лет вместе.
- Я ранен, потому что я так решил. Я уже сказал, не извиняйся, — наконец заговорил он после провисшей паузы. Он не хотел говорить — не видел в этом потребности. Тем более говорить сейчас — касаться запрятанных внутри чувств. Однако моральное состояние Рукии было плачевным и он как старший брат должен ее успокоить.
Было смешно, как она уже все придумала и решила за него — изгнать ее. Он еще немного повернул голову, чтобы лучше видеть сестру.
- Если бы я хотел тебе изгнать, я бы не спасал тебя. — Не слишком похоже на утешение, но утешать он не умеет. Разучился. Когда-то он, когда жена тревожилась, волновалась или печалилась, что-то шептал ей на ухо. Что-то теплое и успокаивающее. И ее тревоги и волнения отступали, она улыбалась и прижималась лбом к его плечу. Что он ей говорил? Он не помнил. Пятьдесят лет — большой срок для памяти. Да и поначалу не было нужды запоминать мелочи — они думали, у них в запасе бесконечно долгая жизнь. — Сейчас для Общества душ начнутся тяжелые времена. Готею 13 понадобятся твои силы. Если ты действительно гордишься быть членом клана Кутики, носи это имя с достоинством и будь максимально полезна своему командиру.
Кутики Рукия:
Под взглядом брата Рукия съежилась, чувствуя себя маленькой и ни на что не способной. Несмотря на то, что она неплохо сражалась… убивала Пустых…. Спасала людей… Сейчас она была просто маленькой виноватой девочкой под присмотром сильного и уверенного в себе человека. Плакать было стыдно – Кутики-младшая силой воли сдержала слёзы и взглянула в лицо брата, боясь увидеть в его глазах презрение, но там была только усталость. Рукия надеялась, что рана не причиняет ему сильной боли.
Хотелось оборвать его спокойную речь. Закричать, что она виновата. Но Рукия не могла. Она просто была не способна так вести себя с братом, которого бесконечно любила и уважала. Даже тогда, когда тот пришёл в Каракуру, чтобы забрать её на казнь – Рукия не ненавидела его, она понимала… И всё же позволила себе думать, что брат настолько охладел, что хочет её смерти. Непозволительно.
Рукия вся встрепенулась, как натянутая струна. Ей не верилось. Значит… Значит, она ещё имеет право именовать себя Кутики? Вскочив, девушка поклонилась, а потом опять села на стул. Хотелось метаться по палате от радости. Прыгать и визжать. Но – нельзя. Брат не одобрит, да и может кто-то услышать, и тогда её отсюда выпроводят, а ведь для Рукии было таким счастьем – видеть брата.
- Я буду полезна, я очень постараюсь, нии-сама! – Кутики-младшая всё же догадалась придвинуть стул к постели брата, стараясь не скрипеть ножками по половицам, дабы избежать неприятного звука. Сев на стул, Рукия почувствовала головокружение, но не обратила на него внимания.
- Брат… Вы вчера сказали, что у меня была сестра… Та женщина на фотографии, что мне показывали. Говорят, я похожа на неё… Но нет, вовсе нет, моя сестра не позволила бы себе усомниться в вас, а я… Я ведь думала… А вы… Брат, я очень вас люблю.
Рукия говорила от сердца. Она уже не плакала, ониксовые глаза смотрели обеспокоенно и задумчиво. Невольно она снова погладила руку Кутики-старшего.
- Брат… А Ренджи? И Ичиго? Они живы?.. – Рукия не простила бы себе смерти друзей.
Кутики Бьякуя:
Заметив на лице Рукии облегчение и радость, он тихо выдохнул. Все же получилось ее успокоить, а быть может, даже переубедить. Он был не из тех, кто способен бесконечно долго переливать из пустого в порожнее, не теряя надежды донести свои мысли до собеседника. Нет. Он всегда говорил короткими и холодными фразами, оставляя за собеседником право делать свои выводы. Его мнение — это его мнение. У одних есть выбор принять его добровольно или не принять, другие обязаны просто подчиниться.
- Ее звать... звали Хисана, — он на мгновение замолчал, внимательно глядя на Рукию. Действительно ли они похожи? При удивительном внешнем сходстве, Хисана и Рукия были разными людьми. И Бьякуя не мог не понимать, насколько ему повезло. Будь Рукия похожа на его покойную жену еще и характером, ему было бы крайне сложно видеть ее каждый день рядом. — Вы похожи только внешне. — И да, Хисана не усомнилась бы в нем — она была его женой.
В ответ на ее «я очень вас люблю» он только взглянул на нее. Подобное проявление чувств для него было за гранью допустимого. Нет, он не собирался корить Рукию за это, но говорить что-то подобное в ответ не собирался. Не словами, а делами — он так жил. Хисана была единственным человеком, кто услышал от него эти слова. Но для него она была не просто человеком.
- С лейтенантом Абараи и Куросаки Ичиго все в порядке. Спроси у капитана Уноханы — она в курсе деталей.
Кутики Рукия:
«Хисана… Вот как, значит, её звали. Моя сестра. Она бросила меня, она искала меня, но не нашла, меня нашёл брат… Вот почему брат….»
Нии-сама внимательно смотрел на неё, словно пытаясь увидеть в чертах Рукии что-то, ей самой неведомое. Рукия знала, что она очень похожа на ту женщину… свою сестру, но, оказывается, только внешне. Какой же была Хисана? Всяко лучше, чем она, Рукия, которая до сих пор не могла избавиться от некоторых привычек, приобретённых после жизни в Инудзури.
Брат с такой нежностью вспоминал об умершей жене, что Рукия на миг ощутила зависть, так как тоже хотела быть близка к брату, который стал самым родным человеком за это время. Но он всегда прятался за холодностью, отстранялся от младшей сестры, прятался за такими словами, как «долг», «честь», «закон». Для него эти слова значили многое, для Рукии же они были просто словами, которые приходилось заучивать, как сложные заклинания кидо на первом курсе Академии. Нет, что такое «честь», Рукия знала. Это значило для неё – сражаться за своих друзей, как за себя, быть милосердной к поверженным врагам и всегда выполнять обещания. Но что значило это для её брата? Спросить – невозможно. Рукия боялась. Она боялась оскорбить его или задеть, боялась показать себя в дурном свете, опозориться и снова удостоиться холодного взгляда серых глаз.
Кутики-младшая опустила глаза, не желая встречаться взглядом с братом. Он никогда не позволял себе проявлять чувства, и Рукия это понимала. Она не требовала от него этого, но иногда так хотелось почувствовать семейное тепло, которого она была лишена. И всё же, тогда, на Сокёку, брат обнимал её. И она чувствовала запах вишни, исходящий от его хаори. И утыкалась носом в тёплое косоде. Как бы брат не относился к своему приёмышу, он спас её от смерти, закрыв собою, и это уже говорило о том, что Рукия для него – не просто исполнение долга перед женой. Нельзя так сильно и в то же время нежно обнимать того, кто является лишь исполнением долга, обузой на совести.
Услышав, что друзья живы, Рукия просияла и кивнула брату. Она уже боялась говорить, что счастлива, так как это могло показаться слабостью. Но Кутики и вправду была счастлива тому, что все те, кто ей дорог, живы.
В палату заглянула та самая девушка-офицер, что проводила её сюда. Она сделала страшные глаза и прошептала одними губами:
- Унохана-тайчо!
Рукия вскочила со стула, кланяясь брату. Все в Готее опасались капитана Йонбантая, и она не была исключением.
- Брат, я должна идти. Я рада была увидеть вас в добром здравии.
Девушка поклонилась и исчезла за дверью палаты, оставляя брата в одиночестве.
@темы: история болезни, bleach, frpg