извилины должны извиваться
фандом: ориджиналы
категория: слэш
жанры: романтика, юмор, психология, повседневность
рейтинг: PG-13
размер: макси
статус: в процессе
бета: Elke Maiou
Мартин удивленно моргнул, когда вместо очаровательной Виктории дверь ему открыл растрепанный небритый Виктор. Лифт, только что за его спиной с шумом задвинувший двери, отозвался на чей-то вызов, загудел и поехал вниз. К глазку квартиры напротив прилипла бабка Джей и наблюдала, как Антихрист впускает к себе гостя.
читать дальше— Ты что, забыл? — недоуменно и возмущенно одновременно спросил Маккензи, входя в квартиру.
— Можно и так сказать.
— Нет, в смысле, мы никуда не едем?
— Едем. Дай мне час, и я буду готов. Платья за час не раскупят.
Уже привычно Мартин прошел в гостиную. Он был тут всего два раза, но успел изучить комнату в деталях. И сейчас первым делом обратил внимание на рабочий стол, на котором, обычно прибранном, творился непривычный и оттого весьма заметный беспорядок. В комнате пахло сигаретным дымом и кофе.
— Так ты рисовал? — мужчина опустился в кресло.
— Работал. В среду получил заказ, но сроки феерично коротки, — Виктор почесал макушку, отчего карандаш вывалился из всклоченной прически, и волосы рассыпались по плечам. — Но я почти закончил.
— Ты со среды не отрываясь рисовал, что ли? — Мартин, пристально рассматривая трансвестита, коснулся ладонью своего подбородка.
Виктор моргнул раз, другой и наконец сообразил.
— А, это, — ухоженными ногтями он поскреб заросшую трехдневной щетиной щеку. — Да. Вообще не выходил из дома.
— Зачем тебе работать, я же плачу тебе? — Маккензи немного раздражало, что в планы вмешиваются какие-то сторонние события, никакого к его задумке отношения не имеющие.
— Это, на секундочку, не значит, что я могу забить на работу. Уговор у нас в том, что я тебе помогаю, а не трачу на тебя все свободное время — или меня вдруг память подводит? — он красноречиво смотрел на сидящего Мартина сверху вниз. — Ладно, выдохни. Кофе хочешь?
— Хочу! — Вообще, если бы Виктор не предложил, он бы и сам потребовал.
— Сейчас, — и трансвестит, подтягивая сползающие шорты, поплелся на кухню.
А Маккензи остался в гостиной, молча созерцая рабочий стол. Пожалуй, это было самое интересное место в доме Виктора. Он никогда в жизни не видел такого количества карандашей и красок, расставленных по стаканам и разложенных по коробкам. Бумага, пачками лежащая на полках, папки с набросками и этюдники. Все это было Мартину чуждо и как бы намекало на то, что территория эта — не его и он тут лишь гость. Он встал и подошел поближе, чтобы иметь возможность рассмотреть.
По центру стола лежал лист формата а-три с законченной сценой, которую тушью и пером обвела умелая рука. Все рисунки Виктора были тщательно спрятаны в папки, ни одного из них не висело на стенах, так что мастерство того он видел впервые. И, как форменный дилетант, не мог сделать никаких толковых выводов, кроме как: нравится. С листа на него, очень живо замахнувшись ножом, смотрел черно-белый мужик с гримасой агрессии на лице. Детали одежды, мимика и траектория движения были прорисованы с особенной тщательностью. Простая тушь и перо в иных руках становились инструментом куда более тонким и искусным, нежели коробка дорогущих красок. Мартин невольно вспомнил альбомы матери, виденные им еще в детстве и теперь лежащие где-то на полках в кладовой, — и вдруг понял, как плоско и безыскусно писала та свои пасторали и портреты.
— А что именно ты рисуешь? — погромче, чтобы его услышали на кухне, спросил Маккензи.
— Комикс, — донеслось в ответ. — У студии один из художников заболел. «Джи-Эйч-Эм Комикс» — слышал о таких? — Мартин не слышал. — И они экстренно искали ему подмену на несколько недель.
— И что, это так круто? — он потянулся к стопке рисунков, аккуратно лежащей в стороне. Такие же черно-белые, тщательно прорисованные пером и тушью наборы кадров.
— Что именно?
— Ну, работать на этот комикс.
— В общем-то, да. Они не такие мощные, как тот же «Марвел» или «Ди-Си», но через несколько лет, я думаю, будут не менее известны. В любом случае, это стабильность, регулярная зарплата.
— Но ты же вроде работаешь на постоянную?
— Кем? — вопрос был задан прямо в чуть сгорбленную спину согнувшегося над столом Мартина. — Кассиром в магазине? Работа мечты, — саркастично прокомментировал он, глядя в глаза обернувшемуся гостю.
В правой руке его была большая кружка с исходящим паром кофе. Мартин потянулся за ней.
— Не дам. — Виктор отступил на шаг. — Тебя не учили, что копаться в чужих вещах — неприлично? — едко спросил он, недовольно поджимая губы.
— Да брось ты — это ж только рисунки.
— Это мои рисунки. Это мои вещи. Я понимаю, красота Виктории затмила сознание, но алло, приём! Так что уж будь добр: ты тут не дома у своей подружки.
Эти слова подрезали Маккензи под коленки, и он вдруг ощутил укол вины. Ибо ведь и в самом деле: кто ему Виктор? Просто человек, согласившийся помочь — за деньги, напомнил он сам себе. Как бы здорово и легко ему ни было рядом с ним, их отношения сугубо деловые. Они даже не приятели, если на то пошло. Так, случайно сведенные судьбою люди.
— Да, извини, — стушевался Маккензи, убрав руки от рабочего стола Виктора и получив в них чашку кофе. Отошел и уселся обратно в кресло. — А вообще, ты паршиво выглядишь. Будто не спал всю ночь.
— А я и не спал. Днем немного, но ты меня разбудил.
— А… изви…
— Да нормально, договаривались ведь. Сейчас, приведу себя в порядок и поедем.
— М, хорошо, я жду.
Виктор снова ушел из гостиной, оставив Мартина наедине с кофе. Было тихо. Только с кухни доносился знакомый гул холодильника, едва слышно шумел кондиционер, спасающий выходящую окнами на юг комнату от почти летней жары, и вот раздался звук побежавшей в ванной воды. Стало любопытно, какой-такой магией Виктор приводит себя в порядок, что из вот этого небритого патлатого пацана превращается в изящную милую девушку. Но вскакивать с кресла и ломиться в ванную, чтобы получить ответ на вопрос, было, мягко говоря, неприлично, так что Маккензи отпил кофе, прикрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. Ему было тихо и спокойно, как только может быть.
— Слушай, — Мартин вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стоял Виктор, размазывая по щекам пену для бритья, — а куда именно мы поедем?
Что-то щелкнуло в голове у мужчины, и он вдруг ясно себе представил, как Виктория наклоняется над умывальником поближе к зеркалу и начинает бриться. Видение вызвало ступор, заставив замереть, таращась на парня.
— Ау? — измазанные в пене пальцы щелкнули перед его носом, забрызгивая белой субстанцией, пахнущей стандартной свежестью.
— А-а... Да. Ну, думаю, пройдемся по бутикам на Ричардс-авеню или на Парк-лейн. — Мартин стер пену.
Виктор присвистнул.
— У моей девушки должно быть лучшее платье. В конце концов, завтра они тебя увидят в первый раз, а первое впечатление дважды произвести невозможно, как говаривает мой отец.
— Да уж. Ради одного только похода по магазинам придется расстараться, чтобы не выглядеть лохушкой в этом вашем фешенебельном лоске.
Завтра наступал день Икс. Тот самый, когда состоится явление Христа народу или, если точнее, Виктория предстанет на суд компании Мартина Маккензи. В общем-то, было почти очевидно, что подставу никто не заметит и не распознает, но нервно все равно почему-то было. Обоим. Мартину, потому что придется изображать симпатию к девушке, которая на самом деле мужик — и после неслабой щетины, которую он увидел сегодня, образ девушки, это прекрасное наваждение в его сознании, заметно помутнел. Виктору — потому что он отлично понимал, среди каких акул окажется, и это не говоря уже о Сесиль Морган, несостоявшейся невесте — вряд ли стоит ждать от нее теплого приема.
Но это будет завтра. А пока надо бы наконец побриться и поехать уже за нарядом, в котором он должен будет «сразить всех наповал».
— Слушай, — вдруг спросил в спину Мартин, — а у тебя, когда ты бреешься, разве на щеках потом синюшность от волос не остается?
— Остается, — вздохнул Виктор, глядя Маккензи в глаза и видя в них немой вопрос. — Тональный крем, пудра, хайлайтер. В общем-то, в арсенале у женщин есть много чего полезного. А ты думал, откуда все эти шутки про «в макияже и без»?
— Да уж. — Мартин предпочел уткнуться носом в кофе, снова переживая момент открытия. Так смотришь: девушка. А на деле… Но мысли свои он в этот раз оставил при себе, вместо этого спросив о другом: — Ну вроде ж есть какие-то радикальные методы борьбы с волосами — чтобы р-р-р-раз и навсегда! Или ты навсегда не хочешь?
— Ну… Навсегда — вроде нету таких. Даже лазерная эпиляция, кажется, гарантию только лет на шесть дает.
— Ну так и чего ты постоянно бреешься?
Виктор задумчиво почесал щетину под пенкой для бритья.
— Дорого это. Есть множество куда более насущных проблем. Я наловчился обходиться бритвой и тональным кремом.
Он развернулся, чтобы уйти в ванную.
— Не брейся, — Маккензи уже вскочил на ноги и искал, куда бы ткнуть опустевшую чашку. — Поехали, сделаем тебе эпиляцию.
— Ты дурак?
— Почему это?
— Не знаю.
На самом деле было непривычно и неловко — тратить чужие деньги. Хотя Виктор и понимал прекрасно, что ценовые масштабы, какими мыслит Мартин, в разы превосходят его собственные представления о жизни, все равно было как-то не по себе. Он никогда не был иждивенцем, живя по средствам, пусть и весьма скромно, прекрасно научился ограничивать себя во многом и обходиться малым. Но он никогда ни от кого не зависел. И пусть он хоть сто раз повторит себе, что все это надо не ему, а Маккензи, что это тот платит и заказывает музыку, а он может вдоволь на этом нажиться, не считая ежемесячной платы за роль его зазнобы, — он себе это только говорил, и когда доходило до дела, каждый раз становилось как-то не так.
— Так, все, иди смывай пену и приводи себя в порядок. За платьем поедем завтра утром — до клуба успеем хоть десять магазинов обойти, — совершенно уверенно говорил Мартин, явно отвечая за свои слова. От этого, конечно, становилось приятно. — Ты только взбодрись, как-то, а то выглядишь, как вчерашний покойник.
— Спасибо. Ты знаешь, что сказать женщине, — хлопнул Виктор ресничками.
И, на диво, у Маккензи от этого по спине не метнулись панические мурашки. Привык, что ли?
Выходя из салона красоты, Виктор улыбался. И, садясь в машину, тоже. Кожа на его щеках — и не только щеках — была красноватой и раздраженной после процедуры, но косметолог обещала, что за ночь это пройдет. И, по большому счету, парень будет свободен от мучительной потребности орудовать станком и воском на долгие несколько лет после еще нескольких посещений салона. Но что-то подсказывало Маккензи, что улыбается тот по какой-то иной, своей причине — выражение лица у Виктора было не столько мечтательное, сколько глумливое.
— Что смешного? — поинтересовался он, трогая машину с места.
— Кожа гладкая, как попка у младенца, — отозвался трансвестит, вторя рекламе.
— На лице? — глядя в зеркало заднего вида, уточнил Мартин.
— Я теперь весь — одна сплошная попка младенца, — позубоскалил Виктор. — Ты себя когда-то ощущал попкой?
— Хм. Скорее задницей, — поддержал тон разговора Маккензи.
— Вы, адвокаты, наверное, все такие.
— Такая работа! — со смехом заявил Мартин.
— Мне тут мысль пришла: новый тип ухаживания «дорогая, выбирай любой участок тела — я оплачу эпиляцию!» Это вообще намного круче, чем цветы. Не понимаю, почему букеты и конфеты до сих остаются в фаворитах.
— Может, потому что у женщин борода не растет? — предположил Маккензи.
— А и точно! Как-то я совсем забыл. А нет, — вспомнил вдруг Виктор, — ты, видимо, Кончиту Вурст не видел.
— Это что еще за фрукт?
— Точно не видел. Рассказывать не имеет смысла — потом покажу. Если не забуду.
— Склеротик. Но — зато теперь у тебя гладкие ножки и никакого риска, что платочек зацепится за волосы.
— Еще скажи, пропал риск порвать чулки!
— Моя девушка — хардкор!
Идея купить пива и посидеть по-мужски родилась на подъездах к дому сама собой. Не стараться втиснуться в рамки образа, беспрерывно играя роль, а оттянуться для души, упиваясь вкусом свежей горячей пиццы и хрустящих чипсов. Мартин заявил, он знает, где готовят лучшую в городе пиццу. Только толку от этого было мало, потому что расстояния никто не отменял, а они живут, как ни крути, в разных мирах и десятках километров друг от друга. Так что решили заказать в пиццерии за два квартала от дома Виктора. Вообще, нельзя утверждать, что в «Патио Итальяно» готовят лучшую в городе пиццу, предположил трансвестит в ответ на пренебрежительно опустившиеся уголки губ Маккензи, пока не перепробуешь все пиццерии до единой. И с таким логичным доводом, конечно, нельзя было не согласиться.
Пицца и в самом деле оказалась хороша, даже по меркам Мартина. Сочная, горячая, с двойной моцареллой — то, что надо. И фильм, наугад выбранный в видеотеке провайдера, тоже оказался на редкость неплохой штукой. Излишним смыслом, правда, наделен не был, но смысла сейчас никто и не искал. Экшен про вторжение инопланетян и единственного на всей матушке-Земле героя не мешал шутить шуточки и смеяться вслух.
— Да ты только глянь, какая у него борода! — Маккензи взмахом руки указал на экран. — Как у Санта-Клауса!
— Как у Кончиты Вурст, — хохотнул Виктор.
— Кстати! — Мартин отнял от губ бутылку. — Покажи.
— Уверен? Бородатая женщина. Все окей?
— Я закалился рядом с тобой! — он на манер Кинг-Конга постучал себя кулаком в грудь.
— Ну смотри, я предупреждал, — хохотнул Виктор и поднялся с дивана, чтобы принести из спальни ноутбук.
Он открыл крышку, ввел пароль, запустил браузер. Маккензи на всякий случай закрыл лицо руками и теперь подсматривал сквозь щель между пальцами.
— Но вообще странно, что ты ее не знаешь. Вроде на Земле живешь. Вуаля!
Он развернул ноутбук к Мартину, и взору того предстала сцена огромного концертного зала, по центру которой в разрезающих тьму лучах софитов стояла тонкая фигурка в бежево-золотистом платье. Маккензи убрал ладони от лица и всматривался.
— Мать моя! — не удержался он, когда певицу показали крупным планом.
— Тихо! Закрой глаза и слушай.
Он послушно опустил веки.
— А отлично поет.
— Ну так. И борода не мешает, правда?
— Ну… как сказать. Тебя я предпочитаю без бороды.
— Ну так я и не пою. Все равно уже поздно — теперь еще несколько лет не отрастет, — кончиками пальцев Виктор потрогал еще раздраженную после эпиляции кожу. — Но вообще, она, — он кивнул на экран, — молодец. Смелости ей не занимать.
— А она транссексуал или просто… как ты.
— Как я. Парень на самом деле. Который, как и я, родился не тем, кем должен был, — Камински пожал плечами и отхлебнул пива. — Так, ладно, подай пиццу.
Мартин протянул ему стоящую на журнальном столике коробку.
— Слушай, это ведь утомляет — бесконечное бритье. — Вернул ту на место, когда трансвестит вынул из нее еще горячий треугольник теста, покрытый тянущимся сыром. — Вот мне лень бриться — я могу забить, сделать вид, что так и надо. А ведь тебе не только же лицо надо было…
— Утомляет, — кивнул Виктор. — Но больше утомляет делать из себя того, кого хочет видеть социум, но кем ты не являешься. Кончита потому и стала такой популярной, что в какой-то мере показала социуму фак. И ее приняли. Не все, конечно. Так что многие из нас все равно пользуются бритвой и делают восковую эпиляцию, — улыбнулся он.
— Восковую? Нет, я, в целом, в курсе, но что оно такое?
— Страшная процедура! — рассмеялся Виктор. — Реально страшная! На нужный участок наносится воск, а потом удаляется вместе с волосами. Выдирает с корнем.
— Святые угодники! И что, ты так делаешь?
— Угу, — кивнул Камински. — Выбора нет. Не было. Теперь-то я — как попка.
— Больно, наверное?
— Конечно. Женщины вообще яростные мазохистки в смысле ухода за собой. Мужикам до их целеустремленности расти и расти.
— Да ладно, — отмахнулся Мартин.
— Отвечаю!
— Да ну ерунда — выдрать волосы с ноги!
— Рискнешь?
Повисла пауза.
— Прямо сейчас?
— Ну да. У меня в ванной лежит набор.
Маккензи задумался.
— Ну? — задорно подначивал Виктор. — Или слабо?
— Мне слабо? Мне не слабо! Давай!
Камински вскочил с дивана, поставил на столик бутылку и скрылся в ванной. Мартин озадаченно почесал грудь, предчувствуя собственную ошибку. Нет, ну он не мог спасовать, это однозначно. Но какой-то червячок сомнений по поводу разумности собственного героизма точил под ребрами.
На кухне колокольчиком звякнул чайник, оповещая о том, что вода вскипела. Вскоре в гостиной появился Виктор, неся на подносе миску с водой, в которой что-то плавало. Рядом лежали какие-то полоски, через плечо парня было перекинуто полотенце.
— Ну, готов?
— Да!
— Закатывай штанину.
Подозрительно косясь на содержимое поставленного на пол подноса, Маккензи наклонился и принялся закатывать левую штанину широких и тонких летних брюк.
— Бог ты мой! — Виктор театрально прянул от открывшегося вида в сторону. — Будто унты!
— Очень смешно!
— Так, ладно, давай. Стяни носок пониже.
И Камински принялся колдовать с тальком, воском и тканью. Когда разогретая в горячей воде субстанция широким мазком легла на голень и, прижатая полоской ткани, начала остывать, ощущение опасности в подвздошье усилилось. Мартин тревожно поглядывал на трансвестита, который, ожидая положенные десять минут, отвлекся на фильм.
Виктор делал это сто раз, и ничего, успокаивал себя Маккензи. Вон, жив, здоров и прекрасен. В образе девушки прекрасен! Так что и ему, Мартину, ничего не будет. Но вот подошло время, Камински взглянул на часы и обернулся к мужчине.
— Так, ладно, пора. Смотри в телевизор, как только там кого-то сожрут, дай знать — буду дергать.
— Что — дергать? — уточнил Маккензи.
— Полоску. С воском и волосами.
— Мать моя.
— Смотри в экран.
И Мартин вперил взгляд в телевизор. Но ждать никто ничего не стал. Стоило ему отвлечься, Виктор одним резким движением руки отодрал у него от голени кусок ткани.
— Бл… — пискнул Мартин сквозь желание орать.
— Что-что? — не понял трансвестит, внимательно всматриваясь в покрасневшее лицо мужчины.
— А-А-А-А-А! — раздался визг, переходящий в рычащий вопль.
— А, теперь понял, — закивал Виктор. — Полностью с тобой согласен. Другую ногу для симметрии?
— Иди к черту!
категория: слэш
жанры: романтика, юмор, психология, повседневность
рейтинг: PG-13
размер: макси
статус: в процессе
бета: Elke Maiou
Мартин удивленно моргнул, когда вместо очаровательной Виктории дверь ему открыл растрепанный небритый Виктор. Лифт, только что за его спиной с шумом задвинувший двери, отозвался на чей-то вызов, загудел и поехал вниз. К глазку квартиры напротив прилипла бабка Джей и наблюдала, как Антихрист впускает к себе гостя.
читать дальше— Ты что, забыл? — недоуменно и возмущенно одновременно спросил Маккензи, входя в квартиру.
— Можно и так сказать.
— Нет, в смысле, мы никуда не едем?
— Едем. Дай мне час, и я буду готов. Платья за час не раскупят.
Уже привычно Мартин прошел в гостиную. Он был тут всего два раза, но успел изучить комнату в деталях. И сейчас первым делом обратил внимание на рабочий стол, на котором, обычно прибранном, творился непривычный и оттого весьма заметный беспорядок. В комнате пахло сигаретным дымом и кофе.
— Так ты рисовал? — мужчина опустился в кресло.
— Работал. В среду получил заказ, но сроки феерично коротки, — Виктор почесал макушку, отчего карандаш вывалился из всклоченной прически, и волосы рассыпались по плечам. — Но я почти закончил.
— Ты со среды не отрываясь рисовал, что ли? — Мартин, пристально рассматривая трансвестита, коснулся ладонью своего подбородка.
Виктор моргнул раз, другой и наконец сообразил.
— А, это, — ухоженными ногтями он поскреб заросшую трехдневной щетиной щеку. — Да. Вообще не выходил из дома.
— Зачем тебе работать, я же плачу тебе? — Маккензи немного раздражало, что в планы вмешиваются какие-то сторонние события, никакого к его задумке отношения не имеющие.
— Это, на секундочку, не значит, что я могу забить на работу. Уговор у нас в том, что я тебе помогаю, а не трачу на тебя все свободное время — или меня вдруг память подводит? — он красноречиво смотрел на сидящего Мартина сверху вниз. — Ладно, выдохни. Кофе хочешь?
— Хочу! — Вообще, если бы Виктор не предложил, он бы и сам потребовал.
— Сейчас, — и трансвестит, подтягивая сползающие шорты, поплелся на кухню.
А Маккензи остался в гостиной, молча созерцая рабочий стол. Пожалуй, это было самое интересное место в доме Виктора. Он никогда в жизни не видел такого количества карандашей и красок, расставленных по стаканам и разложенных по коробкам. Бумага, пачками лежащая на полках, папки с набросками и этюдники. Все это было Мартину чуждо и как бы намекало на то, что территория эта — не его и он тут лишь гость. Он встал и подошел поближе, чтобы иметь возможность рассмотреть.
По центру стола лежал лист формата а-три с законченной сценой, которую тушью и пером обвела умелая рука. Все рисунки Виктора были тщательно спрятаны в папки, ни одного из них не висело на стенах, так что мастерство того он видел впервые. И, как форменный дилетант, не мог сделать никаких толковых выводов, кроме как: нравится. С листа на него, очень живо замахнувшись ножом, смотрел черно-белый мужик с гримасой агрессии на лице. Детали одежды, мимика и траектория движения были прорисованы с особенной тщательностью. Простая тушь и перо в иных руках становились инструментом куда более тонким и искусным, нежели коробка дорогущих красок. Мартин невольно вспомнил альбомы матери, виденные им еще в детстве и теперь лежащие где-то на полках в кладовой, — и вдруг понял, как плоско и безыскусно писала та свои пасторали и портреты.
— А что именно ты рисуешь? — погромче, чтобы его услышали на кухне, спросил Маккензи.
— Комикс, — донеслось в ответ. — У студии один из художников заболел. «Джи-Эйч-Эм Комикс» — слышал о таких? — Мартин не слышал. — И они экстренно искали ему подмену на несколько недель.
— И что, это так круто? — он потянулся к стопке рисунков, аккуратно лежащей в стороне. Такие же черно-белые, тщательно прорисованные пером и тушью наборы кадров.
— Что именно?
— Ну, работать на этот комикс.
— В общем-то, да. Они не такие мощные, как тот же «Марвел» или «Ди-Си», но через несколько лет, я думаю, будут не менее известны. В любом случае, это стабильность, регулярная зарплата.
— Но ты же вроде работаешь на постоянную?
— Кем? — вопрос был задан прямо в чуть сгорбленную спину согнувшегося над столом Мартина. — Кассиром в магазине? Работа мечты, — саркастично прокомментировал он, глядя в глаза обернувшемуся гостю.
В правой руке его была большая кружка с исходящим паром кофе. Мартин потянулся за ней.
— Не дам. — Виктор отступил на шаг. — Тебя не учили, что копаться в чужих вещах — неприлично? — едко спросил он, недовольно поджимая губы.
— Да брось ты — это ж только рисунки.
— Это мои рисунки. Это мои вещи. Я понимаю, красота Виктории затмила сознание, но алло, приём! Так что уж будь добр: ты тут не дома у своей подружки.
Эти слова подрезали Маккензи под коленки, и он вдруг ощутил укол вины. Ибо ведь и в самом деле: кто ему Виктор? Просто человек, согласившийся помочь — за деньги, напомнил он сам себе. Как бы здорово и легко ему ни было рядом с ним, их отношения сугубо деловые. Они даже не приятели, если на то пошло. Так, случайно сведенные судьбою люди.
— Да, извини, — стушевался Маккензи, убрав руки от рабочего стола Виктора и получив в них чашку кофе. Отошел и уселся обратно в кресло. — А вообще, ты паршиво выглядишь. Будто не спал всю ночь.
— А я и не спал. Днем немного, но ты меня разбудил.
— А… изви…
— Да нормально, договаривались ведь. Сейчас, приведу себя в порядок и поедем.
— М, хорошо, я жду.
Виктор снова ушел из гостиной, оставив Мартина наедине с кофе. Было тихо. Только с кухни доносился знакомый гул холодильника, едва слышно шумел кондиционер, спасающий выходящую окнами на юг комнату от почти летней жары, и вот раздался звук побежавшей в ванной воды. Стало любопытно, какой-такой магией Виктор приводит себя в порядок, что из вот этого небритого патлатого пацана превращается в изящную милую девушку. Но вскакивать с кресла и ломиться в ванную, чтобы получить ответ на вопрос, было, мягко говоря, неприлично, так что Маккензи отпил кофе, прикрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. Ему было тихо и спокойно, как только может быть.
— Слушай, — Мартин вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стоял Виктор, размазывая по щекам пену для бритья, — а куда именно мы поедем?
Что-то щелкнуло в голове у мужчины, и он вдруг ясно себе представил, как Виктория наклоняется над умывальником поближе к зеркалу и начинает бриться. Видение вызвало ступор, заставив замереть, таращась на парня.
— Ау? — измазанные в пене пальцы щелкнули перед его носом, забрызгивая белой субстанцией, пахнущей стандартной свежестью.
— А-а... Да. Ну, думаю, пройдемся по бутикам на Ричардс-авеню или на Парк-лейн. — Мартин стер пену.
Виктор присвистнул.
— У моей девушки должно быть лучшее платье. В конце концов, завтра они тебя увидят в первый раз, а первое впечатление дважды произвести невозможно, как говаривает мой отец.
— Да уж. Ради одного только похода по магазинам придется расстараться, чтобы не выглядеть лохушкой в этом вашем фешенебельном лоске.
Завтра наступал день Икс. Тот самый, когда состоится явление Христа народу или, если точнее, Виктория предстанет на суд компании Мартина Маккензи. В общем-то, было почти очевидно, что подставу никто не заметит и не распознает, но нервно все равно почему-то было. Обоим. Мартину, потому что придется изображать симпатию к девушке, которая на самом деле мужик — и после неслабой щетины, которую он увидел сегодня, образ девушки, это прекрасное наваждение в его сознании, заметно помутнел. Виктору — потому что он отлично понимал, среди каких акул окажется, и это не говоря уже о Сесиль Морган, несостоявшейся невесте — вряд ли стоит ждать от нее теплого приема.
Но это будет завтра. А пока надо бы наконец побриться и поехать уже за нарядом, в котором он должен будет «сразить всех наповал».
— Слушай, — вдруг спросил в спину Мартин, — а у тебя, когда ты бреешься, разве на щеках потом синюшность от волос не остается?
— Остается, — вздохнул Виктор, глядя Маккензи в глаза и видя в них немой вопрос. — Тональный крем, пудра, хайлайтер. В общем-то, в арсенале у женщин есть много чего полезного. А ты думал, откуда все эти шутки про «в макияже и без»?
— Да уж. — Мартин предпочел уткнуться носом в кофе, снова переживая момент открытия. Так смотришь: девушка. А на деле… Но мысли свои он в этот раз оставил при себе, вместо этого спросив о другом: — Ну вроде ж есть какие-то радикальные методы борьбы с волосами — чтобы р-р-р-раз и навсегда! Или ты навсегда не хочешь?
— Ну… Навсегда — вроде нету таких. Даже лазерная эпиляция, кажется, гарантию только лет на шесть дает.
— Ну так и чего ты постоянно бреешься?
Виктор задумчиво почесал щетину под пенкой для бритья.
— Дорого это. Есть множество куда более насущных проблем. Я наловчился обходиться бритвой и тональным кремом.
Он развернулся, чтобы уйти в ванную.
— Не брейся, — Маккензи уже вскочил на ноги и искал, куда бы ткнуть опустевшую чашку. — Поехали, сделаем тебе эпиляцию.
— Ты дурак?
— Почему это?
— Не знаю.
На самом деле было непривычно и неловко — тратить чужие деньги. Хотя Виктор и понимал прекрасно, что ценовые масштабы, какими мыслит Мартин, в разы превосходят его собственные представления о жизни, все равно было как-то не по себе. Он никогда не был иждивенцем, живя по средствам, пусть и весьма скромно, прекрасно научился ограничивать себя во многом и обходиться малым. Но он никогда ни от кого не зависел. И пусть он хоть сто раз повторит себе, что все это надо не ему, а Маккензи, что это тот платит и заказывает музыку, а он может вдоволь на этом нажиться, не считая ежемесячной платы за роль его зазнобы, — он себе это только говорил, и когда доходило до дела, каждый раз становилось как-то не так.
— Так, все, иди смывай пену и приводи себя в порядок. За платьем поедем завтра утром — до клуба успеем хоть десять магазинов обойти, — совершенно уверенно говорил Мартин, явно отвечая за свои слова. От этого, конечно, становилось приятно. — Ты только взбодрись, как-то, а то выглядишь, как вчерашний покойник.
— Спасибо. Ты знаешь, что сказать женщине, — хлопнул Виктор ресничками.
И, на диво, у Маккензи от этого по спине не метнулись панические мурашки. Привык, что ли?
Выходя из салона красоты, Виктор улыбался. И, садясь в машину, тоже. Кожа на его щеках — и не только щеках — была красноватой и раздраженной после процедуры, но косметолог обещала, что за ночь это пройдет. И, по большому счету, парень будет свободен от мучительной потребности орудовать станком и воском на долгие несколько лет после еще нескольких посещений салона. Но что-то подсказывало Маккензи, что улыбается тот по какой-то иной, своей причине — выражение лица у Виктора было не столько мечтательное, сколько глумливое.
— Что смешного? — поинтересовался он, трогая машину с места.
— Кожа гладкая, как попка у младенца, — отозвался трансвестит, вторя рекламе.
— На лице? — глядя в зеркало заднего вида, уточнил Мартин.
— Я теперь весь — одна сплошная попка младенца, — позубоскалил Виктор. — Ты себя когда-то ощущал попкой?
— Хм. Скорее задницей, — поддержал тон разговора Маккензи.
— Вы, адвокаты, наверное, все такие.
— Такая работа! — со смехом заявил Мартин.
— Мне тут мысль пришла: новый тип ухаживания «дорогая, выбирай любой участок тела — я оплачу эпиляцию!» Это вообще намного круче, чем цветы. Не понимаю, почему букеты и конфеты до сих остаются в фаворитах.
— Может, потому что у женщин борода не растет? — предположил Маккензи.
— А и точно! Как-то я совсем забыл. А нет, — вспомнил вдруг Виктор, — ты, видимо, Кончиту Вурст не видел.
— Это что еще за фрукт?
— Точно не видел. Рассказывать не имеет смысла — потом покажу. Если не забуду.
— Склеротик. Но — зато теперь у тебя гладкие ножки и никакого риска, что платочек зацепится за волосы.
— Еще скажи, пропал риск порвать чулки!
— Моя девушка — хардкор!
Идея купить пива и посидеть по-мужски родилась на подъездах к дому сама собой. Не стараться втиснуться в рамки образа, беспрерывно играя роль, а оттянуться для души, упиваясь вкусом свежей горячей пиццы и хрустящих чипсов. Мартин заявил, он знает, где готовят лучшую в городе пиццу. Только толку от этого было мало, потому что расстояния никто не отменял, а они живут, как ни крути, в разных мирах и десятках километров друг от друга. Так что решили заказать в пиццерии за два квартала от дома Виктора. Вообще, нельзя утверждать, что в «Патио Итальяно» готовят лучшую в городе пиццу, предположил трансвестит в ответ на пренебрежительно опустившиеся уголки губ Маккензи, пока не перепробуешь все пиццерии до единой. И с таким логичным доводом, конечно, нельзя было не согласиться.
Пицца и в самом деле оказалась хороша, даже по меркам Мартина. Сочная, горячая, с двойной моцареллой — то, что надо. И фильм, наугад выбранный в видеотеке провайдера, тоже оказался на редкость неплохой штукой. Излишним смыслом, правда, наделен не был, но смысла сейчас никто и не искал. Экшен про вторжение инопланетян и единственного на всей матушке-Земле героя не мешал шутить шуточки и смеяться вслух.
— Да ты только глянь, какая у него борода! — Маккензи взмахом руки указал на экран. — Как у Санта-Клауса!
— Как у Кончиты Вурст, — хохотнул Виктор.
— Кстати! — Мартин отнял от губ бутылку. — Покажи.
— Уверен? Бородатая женщина. Все окей?
— Я закалился рядом с тобой! — он на манер Кинг-Конга постучал себя кулаком в грудь.
— Ну смотри, я предупреждал, — хохотнул Виктор и поднялся с дивана, чтобы принести из спальни ноутбук.
Он открыл крышку, ввел пароль, запустил браузер. Маккензи на всякий случай закрыл лицо руками и теперь подсматривал сквозь щель между пальцами.
— Но вообще странно, что ты ее не знаешь. Вроде на Земле живешь. Вуаля!
Он развернул ноутбук к Мартину, и взору того предстала сцена огромного концертного зала, по центру которой в разрезающих тьму лучах софитов стояла тонкая фигурка в бежево-золотистом платье. Маккензи убрал ладони от лица и всматривался.
— Мать моя! — не удержался он, когда певицу показали крупным планом.
— Тихо! Закрой глаза и слушай.
Он послушно опустил веки.
— А отлично поет.
— Ну так. И борода не мешает, правда?
— Ну… как сказать. Тебя я предпочитаю без бороды.
— Ну так я и не пою. Все равно уже поздно — теперь еще несколько лет не отрастет, — кончиками пальцев Виктор потрогал еще раздраженную после эпиляции кожу. — Но вообще, она, — он кивнул на экран, — молодец. Смелости ей не занимать.
— А она транссексуал или просто… как ты.
— Как я. Парень на самом деле. Который, как и я, родился не тем, кем должен был, — Камински пожал плечами и отхлебнул пива. — Так, ладно, подай пиццу.
Мартин протянул ему стоящую на журнальном столике коробку.
— Слушай, это ведь утомляет — бесконечное бритье. — Вернул ту на место, когда трансвестит вынул из нее еще горячий треугольник теста, покрытый тянущимся сыром. — Вот мне лень бриться — я могу забить, сделать вид, что так и надо. А ведь тебе не только же лицо надо было…
— Утомляет, — кивнул Виктор. — Но больше утомляет делать из себя того, кого хочет видеть социум, но кем ты не являешься. Кончита потому и стала такой популярной, что в какой-то мере показала социуму фак. И ее приняли. Не все, конечно. Так что многие из нас все равно пользуются бритвой и делают восковую эпиляцию, — улыбнулся он.
— Восковую? Нет, я, в целом, в курсе, но что оно такое?
— Страшная процедура! — рассмеялся Виктор. — Реально страшная! На нужный участок наносится воск, а потом удаляется вместе с волосами. Выдирает с корнем.
— Святые угодники! И что, ты так делаешь?
— Угу, — кивнул Камински. — Выбора нет. Не было. Теперь-то я — как попка.
— Больно, наверное?
— Конечно. Женщины вообще яростные мазохистки в смысле ухода за собой. Мужикам до их целеустремленности расти и расти.
— Да ладно, — отмахнулся Мартин.
— Отвечаю!
— Да ну ерунда — выдрать волосы с ноги!
— Рискнешь?
Повисла пауза.
— Прямо сейчас?
— Ну да. У меня в ванной лежит набор.
Маккензи задумался.
— Ну? — задорно подначивал Виктор. — Или слабо?
— Мне слабо? Мне не слабо! Давай!
Камински вскочил с дивана, поставил на столик бутылку и скрылся в ванной. Мартин озадаченно почесал грудь, предчувствуя собственную ошибку. Нет, ну он не мог спасовать, это однозначно. Но какой-то червячок сомнений по поводу разумности собственного героизма точил под ребрами.
На кухне колокольчиком звякнул чайник, оповещая о том, что вода вскипела. Вскоре в гостиной появился Виктор, неся на подносе миску с водой, в которой что-то плавало. Рядом лежали какие-то полоски, через плечо парня было перекинуто полотенце.
— Ну, готов?
— Да!
— Закатывай штанину.
Подозрительно косясь на содержимое поставленного на пол подноса, Маккензи наклонился и принялся закатывать левую штанину широких и тонких летних брюк.
— Бог ты мой! — Виктор театрально прянул от открывшегося вида в сторону. — Будто унты!
— Очень смешно!
— Так, ладно, давай. Стяни носок пониже.
И Камински принялся колдовать с тальком, воском и тканью. Когда разогретая в горячей воде субстанция широким мазком легла на голень и, прижатая полоской ткани, начала остывать, ощущение опасности в подвздошье усилилось. Мартин тревожно поглядывал на трансвестита, который, ожидая положенные десять минут, отвлекся на фильм.
Виктор делал это сто раз, и ничего, успокаивал себя Маккензи. Вон, жив, здоров и прекрасен. В образе девушки прекрасен! Так что и ему, Мартину, ничего не будет. Но вот подошло время, Камински взглянул на часы и обернулся к мужчине.
— Так, ладно, пора. Смотри в телевизор, как только там кого-то сожрут, дай знать — буду дергать.
— Что — дергать? — уточнил Маккензи.
— Полоску. С воском и волосами.
— Мать моя.
— Смотри в экран.
И Мартин вперил взгляд в телевизор. Но ждать никто ничего не стал. Стоило ему отвлечься, Виктор одним резким движением руки отодрал у него от голени кусок ткани.
— Бл… — пискнул Мартин сквозь желание орать.
— Что-что? — не понял трансвестит, внимательно всматриваясь в покрасневшее лицо мужчины.
— А-А-А-А-А! — раздался визг, переходящий в рычащий вопль.
— А, теперь понял, — закивал Виктор. — Полностью с тобой согласен. Другую ногу для симметрии?
— Иди к черту!
@темы: мои рассказики, ориджиналы, неисповедимые пути