Bleach: Hanami. Учителя появляются тогда, когда ученики готовы их слушать.

[moondrop]

1. Название:
Учителя появляются тогда, когда ученики готовы их слушать ©

2. Примерное время:
Это происходило очень давно. В те времена Йоруичи еще была капитаном второго отряда, Айзен лейтенантом, а Кутики Бьякуя маленьким сорванцом, который напоминал бочку пороха, готовую взорваться от любой случайной искры.

3. Действующие лица:

Kuchiki Byakuya - молод, горяч, полон сил!

,

Ukitake Jushiro - уже не молод, но как всегда добр, мил и справедлив!

4. Тип отыгрыша:
Дурдом на выезде

5. Краткое описание:
Бьякуя много и усердно занимался познавая азы различных наук, техник боя, правил этикета и прочих премудростей, дабы в зрелом возрасте быть достойным представителем Великого Дома. Одно но, которое бросалось всем в глаза и так беспокоило нынешнего главу клана - его вспыльчивость. Нервы напоминали длинный колосок - легкое дуновение ветерка и вот, он уже колышется.
Вот так в один прекрасный день, после очередного визита "драной кошки" в поместье Кутики, будущий молодой глава клана, в весьма взвинченном состоянии шел заниматься каллиграфией, попутно пиная все, что попадалось под ноги и иногда отпуская крепкие словечки в адрес Шихоуин, пока никто не слышит.

6. Рейтинг:
Станет страшно - проставлю

7. Предупреждения:

смотреть

отыгрыш

Кутики Бьякуя:

Драная кошка! Камень, оказавшийся на пути Бьякуи, получил ускорение и с громким стуком ударился о стену. Да как она смеет! Подросток замер на полушаге, приставил ногу обратно и отчаянно сжал кулаки, вкладывая в действие все свои бурлящие эмоции. Черная драная грудастая кошка! Да как она..! Да как вообще..! Мерзавка-память снова услужливо подсунула момент, когда пышный и во всех отношениях роскошный бюст Сихоин Ёруити мягко прижался к голове подростка, вгоняя владельца неокрепшей еще психики и жертву — как и всякий в его возрасте — эротический фантазий в краску. В карминовую краску тяжелого, тягучего стыда, от которого вспыхнули даже уши. Удушу! Догоню и удушу, шипел будущий двадцать восьмой глава дома, который от этих воспоминаний успел снова покраснеть до корней волос.

Бьякуя прикрыл глаза и принялся делать медленные вдохи-выдохи, понимая, что толку беситься, когда драной кошки и след простыл. Вдоха после седьмого он сумел взять себя в руки и снова зашагал по направлению к Угэндо — поместью семейства Укитаке, чей доблестный и во всех отношениях уважаемый сын занимался образованием Кутики Бьякуи в сферах каллиграфии (чтоб у кисти все волоски повыпадали!), этики (только бы не зевнуть — вот же ж будет неэтичный конфуз!) и истории Общества душ (будь она неладна — откуда столько цифр?!). Несомненно, добраться до пункта назначения в разы быстрее можно было бы с помощью сюмпо, которым юный Бьякуя владел уже в достаточной мере. Но пользоваться тем, чему его учила эта ЧЕРТОВА ДРАНАЯ КОШКА! Бьякуя ощутил, как градус бешенства снова взмыл до небес. А перед внутренним взором снова нарисовались события, полные округлых и мягких форм.

- НЕНАВИЖУ! — прорычал подросток и сорвался с места, мгновенно осознав, что на его полный раздражения крик наверняка кто-нибудь высунется в окно и увидит внука почтенного Гинрэя-сама.

Так он и бежал всю дорогу до Угэндо, периодически сбавляя темп, чтобы отдышаться. В итоге, он предстал перед своим тогда, для него, еще не поступившего в Син-о, учителем запыхавшимся, уставшим, но все еще злым. Хорошо хоть успел разгладить складки на косодэ и хакама, чтобы выглядеть достойно будущего главы Великого Дома. Подросток натянул на лицо серьезное выражение, беря себя в руки и гоня прочь из мыслей эту драную кошку.

- Доброго дня, Укитаке-сэнсэй, — чинно поздоровался он, тщетно пытаясь восстановить дыхание.



Укитакэ Дзюсиро:

— Ты точно учитель?
— На полставки.© Индиана Джонс

Настольные часы из мира живых размером с большую книгу, обычно незаметные где-то на краю стола ,методично отсчитывавшие секунды , покачивая своим маятником, на этот раз стояли в центре. Видимо, почувствовав свою важность, секундная стрелка шагала по циферблату громче, чем обычно, хотя может, виной было повисшее в доме Укитаке напряжение. Его ученик, обычно пунктуальный в этот раз сильно задерживался. Нет, капитан не злился, он начал волноваться, потому что неизвестность хуже всего –начинают лезть дурные мысли, которые вьют в твоей голове гнездо и напрочь отказываются ее покидать.
Тик так, тик так…все стрелки сдвинулись и раздался негромкий бой: «бом, бом, бом». Джоуширо отсчитал количество ударов и про себя отметил, что занятие по каллиграфии должно было начаться час назад. В тот момент, когда капитан уже решил прекратить ожидание и лично явиться в поместье Кутики дабы узнать, не случилось ли чего и в случае необходимости предложить помощь, он ощутил на территории своего отряда знакомую реяцу, которая сейчас напоминала море в шторм. Она то становилась больше, то меньше, словно волны в встревоженном море. Нет, Бьякуя не был в опасности, просто в очередной раз он вышел из себя и судя по всему был просто в бешенстве, правда, по мере его приближения, девятый вал негодования стал утихать.
От сердца отлегло и мужчина с облегчением вздохнул, все было в порядке, скорее всего юный аристократ просто задержался, что, впрочем, его совсем не оправдывало.
Скрестив руки на груди Джоуширо встал на входе в Угэндо и дождался, пока мальчик явится. Ждать долго не пришлось. Вот он – немного растрепанный, запыхавшийся, полный гнева внук Гинрэя. Лицо сэпмая было очень серьезным, но на нем не было гнева. Джоуширо не обязательно было читать нотации или указывать кому-то на его промах. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы в собеседника предательски проникло чувство вины за содеянное. Конечно при условии, что тот вообще понимал о недопустимости своего поведения. Вот и сейчас было непонятно, знает ли Бьякуя, что опоздал на целый час, что в приличных кругах в лучшем случае будет рассмотрено как безответственность, а в худшем не проявление уважения или даже вызов.
После того, как его ученик поздоровался, мужчина окинул его взглядом с ног до головы и вопросительно приподнял бровь в немом вопросе «Что случилось?».
Будучи мягким и добрым человеком, Джоуширо прекрасно знал грань, когда излишняя забота или не проявление требовательности, могли сыграть злую шутку в будущем, однако еще никогда не отчитывал и не ругал Кутики младшего, предпочитая несколько другие методы.



Кутики Бьякуя:

- Сэмпай! — воскликнул Бьякуя, словив взгляд Укитаке, и мощная рэяцу подростка снова взметнулась до небес, попутно заполняя собою все пространство вокруг. Он готов был объяснить причину своего опоздания, но от негодования у него сперло дыхание и членораздельная речь осталась где-то в состоянии мечущихся туда-сюда гневных мыслей. — Я ее удушу! — наконец выдал он и ударил кулаком о ладонь.

По состоянию Бьякуи можно было сделать вывод, что ни строгое выражение лица сэмпая, которое обычно имело действие на в целом-то сознательного наследника Дома Кутики, ни проникновенный взгляд мудрых глаз сейчас для юного Кутики никакого значения не имели. В груди его кипело бешенство пополам с негодованием, отключая все мыслительные процессы. Вряд ли он сейчас понимал, что опоздал. Вернее, понимать-то он понимал — но чем было это несчастное опоздание на фоне спертой драной кошкой ленточки?! На фоне гонок по всему Сэйрэйтэю на околозвуковых скоростях и позорный проигрыш, когда ленточка так и осталось у этой грудастой Сихоин?!

- Не прощу, — тихо прорычал он, сжимая кулак до хруста суставов. Закрыл глаза и начал медленно дышать, потому что кошки тут все равно не было и душить было некого. Разве что сэмпая, но Кутики еще пока с ума не сошел.

- Сэмпай! Давайте попьем чаю! — наконец взяв себя в руки, предложил он. Надо, надо было как-то успокаиваться, чтобы урок каллиграфии не превратился в борьбу с кистью.



Укитакэ Дзюсиро:

-Здравствуй, Бьякуя, - наконец улыбнулся Укитаке, когда понял в чем дело. Только одна шинигами могла довести юного Кутики до состояния раскаленного железа. Капитан готов был дать голову на отсечение, что нынче поместье клана посетила Шихоуин Йоруичи. Мужчина широко, но несколько растерянно улыбнулся глядя на полное негодование лицо ученика. «Я ее удушу» - неосторожно брошенное в порыве гнева, лишь подтвердило догадку.
Судя по тому, что волосы мальчика не были завязаны, Йоруичи опять в своём издевательском стиле обучала юного аристократа премудростям шунпо. Впрочем, по-другому она не умела. Укитаке стоило больших усилий сдержать смешок, который хотел вырваться наружу в качестве оценки всей сложившейся ситуации. Лучше было сейчас не подливать масло в огонь, кто знает, что Бьякуя тогда выкинет. В последний раз неосторожно сказанное Шунсуем слово было воспринято весьма агрессивно, причем последний чуть не отхватил боккэном от несдержанного аристократа.
-Прямо с языка сорвал, - капитан отошел в сторону позволяя Кутики пройти внутрь, а сам, пока тот не видит, схватился за седую голову, так как в глубине сознания нарисовалась фантазия на тему «Бьякуя повзрослел», которая представляла из себя вечно кричащего на всех мужчину и горы трупов вокруг. Если это было возможно, то Джоуширо даже немного побелел.
«Нет, с этим нужно что-то делать», - капитан зашел следом почти сразу, как только вернул своему лицу, которое с секунду назад выражало вселенскую скорбь, привычное выражение.
-Я знаю, как осадить Йоруичи, - как бы невзначай бросил Джоуширо заваривая чай. Забавно, но он почти никогда не пользовался помощью слуг в этом деле, так как любил делать это сам.
-Но тебе нужно будет очень стараться, чтобы это стало возможным, - он говорил несколько загадочным тоном, хотя его лицо было очень серьезным.
Укитаке аккуратно уселся за чайный столик и разлил ароматный чай, от которого на этот раз приятно пахло жасмином. Сделав небольшой глоток, он внимательно посмотрел на ученика, дожидаясь от него согласия.



Кутики Бьякуя:

Бьякуя выдохнул, ощущая, как все еще кипит в нем раздражение со злостью пополам. Назвать это праведным гневом язык не поворачивался, поскольку сам юный герой был маловат для праведного, а чистота эмоций низковата для гнева. Когда сэмпай отошел, Кутики вошел в здание и, печатая шаг, двинулся по знакомым ему коридорам и помещениям, раздвигая ни в чем не повинные фусумы чуть резче, чем то рекомендовал этикет. Наконец, оказавшись в комнате, что служила им для занятий, он привычно плюхнулся на дзабутон — причем не в подобие сэйдза, а на пятую точку. На тощую пятую точку, стоит уточнить, отчего немедленно взыл — подушечка оказалась не настолько плотной. Чуть приподнявшись на одной руке, другой аристократ потер ушибленное место, затем уселся поудобней, сложив ноги почти по-турецки, и придвинулся к столику, на котором уже исходил ароматом свежезаваренного чая пузатый чайник.

При упоминании о драной кошке, рука Бьякуи застыла на полпути к чашке. Но он справился с эмоциями, градус которых всеже понизился в стенах поместья, где все дышало спокойствием, миролюбием и мудростью его хозяина. Нет, в поместье Кутики тоже можно было проникнуться всеми этими прекрасными эмоциями, но в поместье Кутики был Бьякуя. Диссонирующий элемент, если угодно.

- Ну и как мне ее осадить, сэмпай, — делая вид, будто ему эта Ёрутити что шла, что ехала, задал он вопрос, глядя на Укитаке поверх чашки, которую поднес ко рту. Затем сделал несколько глотков и небрежным, но тем не менее полным наследственной грации жестом вернул ту на стол. Несмотря на все равнодушие, что сейчас было в образе юного Бьякуи, Укитаке — уж он-то точно — наверняка знал, что следующий глава клана в лепешку расшибется, но сделает все от него зависящее. Уж чего-чего, а силы воли и упорства на пути к цели юноше не занимать — еще и сам одолжит.



Укитакэ Дзюсиро:

Джоуширо постарался сделать лицо как можно более серьезным, словно решался вопрос государственной важности, и любые шутки сейчас будут совсем не уместны. Это стоило ему усилий, потому что хотелось расплыться в хитрой улыбке, но в отличие от некоторых, он умел брать себя в руки.
Капитан выждал небольшую паузу, сделал глоток ароматного чая и поставил чашку на стол. Эта пауза была призвана подзадорить любопытство Бьякуи, который, по внутреннему убеждению Укитаке, сейчас просто сгорал от любопытства и жаждал узнать оружие против Йоруичи-сан, хотя, что уже удивительно, не подавал виду. Ну, или думал, что не подает. Некоторые его движения говорили об обратном.
-На самом деле все очень просто. Если ты научишься держать себя как подобает аристократу твоего положения и станешь реагировать на ее выходки согласно своему статусу, она очень быстро сломает об тебя когти, - внутренне капитан уже успел помолиться ведомому и неведомому Богу, лишь бы маленький Кутики согласился. Не хотелось терять такой шанс, чтобы научить его держать себя в руках, потому что иначе, путь ведущий к победе над его безудержной агрессией будет очень долгим.
-Вдобавок, если у тебя получится, твой дед будет тобой очень горд, - мужчина, как заправский игрок достает из рукава нужную карту, выдал еще один весомый аргумент, чтобы склонить Бьякую к согласию упорной работы над собой.
Хотя Джоуширо очень смутно представлял, как из этого комка нервов может получиться что-то уравновешенное, он верил в своего ученика.
Особой методики обучения подобному ни у кого не имелось, да и капитан сам с трудом представлял с чего начать. Работать над самоконтролем Бьякуи ему представлялось как что-то сродни создания скульптуры из большой каменной глыбы. Нужна была куча инструментов, времени и много-много терпения…Впрочем, последним капитан тринадцатого отряда и славился, поэтому шансы на успех определенно были.



Кутики Бьякуя:

Пока Укитаке выдерживал паузу, равную по значимости и глубине паузам театра Но, Бьякуя чуть ли не ерзал на своей подушке. Но именно «чуть ли». К своему возрасту он пусть и не научился не вспыхивать словно спичка, когда в поле зрения появлялся раздражитель, но хотя бы научился удерживать себя в руках, когда импульс шел изнутри его души. Сэмпай не мог этого видеть, но весь Бьякуя от этого напряженного ожидания превратился в сжатую пружину, даже мышцы его напряглись. И воистину промедление было подобно смерти, потому что, потяни Укитаке-сэмпай еще секунду, у него в комнате бы взорвался вулкан.

Услышав сказанное, юный аристократ на какое-то время завис, пытаясь найти в услышанном ожидаемое. Затем его лицо вытянулось, затем — исполнилось искреннего негодования.

- Сэ-э-эмпа-а-а-ай, — тихонько так зарычал он, сжимая до белизны костяшек лежащую на столе ладонь в кулак, — Вы думаете, я не пытаюсь?! — Бьякуя скочил на ноги, нависая над Укитакэ даже через стол. Он упер свои худые, но мускулистые руки в бока и сейчас напоминал озверевшего воробья. Тут в глазах мелькнула догадка и тонкие брови сошлись у переносицы, а глаза недобро зыркнули на седовласого сэмпая. — Или вы, — чайник вскипел, крышку сорвало, — ИЗДЕВАЕТЕСЬ?!

Привычным жестом правая рука метнулась к левому бедру, но не обнаружив там боккэна, Бьякуя только бессильно зашипел, а затем с остервенением пнул дзабутон.



Укитакэ Дзюсиро:

Несмотря на то, что сейчас мужчина был готов бросить все на свете и попытаться утихомирить Бьякую, он, собрав свою волю в кулак, продолжил пить свой ароматный чай, словно ничего и не происходило, а поведение его ученика являлось чем-то предсказуемым. На самом деле, Укитаке даже не предполагал, что мальчик отреагирует так бурно на его слова, да еще и заподозрит в них какой-то подвох. Он снова выждал паузу, тщательно взвешивая каждое слово, которое намеревался произнести, искренне надеясь, что отпрыск клана Кутики не набросится на него с кулаками. Кто знает, когда тот потеряет чувство дозволенного и перейдет черту. С его взрывным характером это было вполне возможно.
-Ты пытался один, но теперь нас будет двое. Я тебе помогу, - как можно спокойнее проговорил Джоуширо делая большой глоток. Приятная, горячая субстанция чая проскользнула внутрь и потерялась где-то в глубинах тела. Джоуширо прислушался к этим ощущениям и постарался расслабиться, однако тяжело вздохнул, когда дзабутон, отправленный пинком Бьякуи, едва слышно отлетел в сторону, и с тихим звуком шмякнулся об пол. Конечно, ему было не больно, это ведь вещь, а вот недоверие собственного ученика, воспитанием которого Джоуширо занимался уже не первый год, чувствительно дало пинка по нежным закоулкам души.
-Не знаю, как подобное взбрело тебе в голову. Можно подумать, я когда-то был не на твоей стороне, - как можно спокойнее выдал капитан, однако, в его голосе проскочили ноты горечи.
-Самый трудный бой это, поверь мне, не с Йоруичи и даже не с кем-либо другим. Самый трудной бой, это с самим собой, однако, если ты одержишь победу, то будь уверен, твои враги тогда не доставят тебе хлопот. Я научу тебя как выиграть этот бой и научу, как одним взглядом побеждать соперников. Если хочешь, конечно. Это трудная наука, не всем дано ее постигнуть, но я верю у тебя получится, -наконец, Джоуширо поставил чашку с чаем на стол и устремил свой взгляд на ученика. Не смотря на выходки последнего, мужчина оставался спокоен, словно привык к подобному, что, собственно, было недалеко от истины. Почему бы и не дать мальчику выпустить пар?
-А потому, спрошу тебя лишь раз. Ты хочешь одержать эту великую победу?- Джоуширо смотрел на мальчишку и молчал. Он ждал ответа.



Кутики Бьякуя:

Он все знал — этот хитрый седовласый сэмпай. Уж точно знал, как надо вести себя с Кутики Бьякуей, как будто он всю свою жизнь только то и делал, что нянчил отпрысков богатых аристократических родов. И если на первую реплику в мозгу юного Кутики еще мелькнуло саркастичное «Интересно как? За руку будете водить да, если что, за локоток придерживать?», то слова о том, что Укитаке-сэпай всегда был на его стороне и поддерживал как мог, вкладывая в младшего ученика всего себя, все же достучались до затуманенного бешенством сознания подростка, опуская градус душевного его состояния заметно ниже точки кипения.

Бьякуя снова покраснел, но уже от стыда. Он как стоял, с высоты своего роста бухнулся в сайкэйрэй, острыми своими коленками глухо ударяя в дощатый пол.

- Прошу простить мне мою дерзость, Укитаке-сэмпай! Я, как всегда, сначала делаю, потом говорю! Я не хотел оскорбить Вас, Укитаке-сэмпай! Мне нет прощения! Как я могу искупить свою вину? — подросток разогнулся. На лице его выражение воистину щенячьего рвения пришло на смену раздражению и буйству. Захоти Укитаке, он смог бы из Бьякуи сейчас вить веревки да вязать замысловатые узлы.

Преданно выслушав все, что сказал ему старший ученик, он снова согнулся в низком поклоне, смешно оттопыривая острые локти худых рук.

- Да, я хочу, сэмпай. Научите меня, онэгаи симас!



Укитакэ Дзюсиро:

- Одно ты должен знать об эмоциях: их нужно сдерживать. Это сплошной парадокс. Без сдерживания, без контроля эмоции хаотичны.© Эквилибриум

Джоуширо чуть не подавился чаем, когда маленький Кутики рухнул в извинительный поклон и принялся посыпать голову пеплом. Таким капитан его еще никогда не видел, от того не смог скрыть своего удивления. Хорошо, что Бьякуя, увлеченный осознанием неправильности своего поведения не мог видеть, как его учитель изменился в лице. Благо, он быстро взял себя в руки и подавил кашель, который безудержно рвался наружу, от того, что чай попал не в то горло.
-Твои извинения приняты, а лучшим искуплением вины станет твоя личная победа в нашем начинании,- мужчина поспешно сделал еще один глоток, чтобы смочить раздраженное горло, - прошу тебя, допей чай и послушай, что я тебе скажу. Укитаке кивнул на дзабутон, который ничем не провинившись «заслужил» мощный пинок и теперь одиноко, нарушая гармонию этой комнаты, валялся в стороне от чайного стола.
-Ты должен управлять эмоциями, а не они тобой. Каждый раз, когда ты даешь им волю, ты добровольно выбрасываешь белый флаг и сдаешься без боя своему самому коварному противнику. Конечно, я не призываю тебя учиться не испытывать их вовсе, ведь они часть нас и часть нашего существования. Они то, что делает нас людьми в конце-концов. Однако у врага много лиц. Сострадание, сопереживание, жалость, милосердие, любовь – вот те, к которым нужно прислушиваться, но прежде чем поддаться им, обязательно спросить свой разум об этой необходимости. Вот например жалость к врагу, может стоить тебе жизни. Впрочем, за свою жизнь ты отвечаешь сам, а вот если твоя жалость будет стоить жизни кому-то, кого ты должен защищать – это тяжкий камень для твоей души, который ты вряд ли когда-то сможешь сбросить. Гнев, ненависть, злоба, зависть – вот те, что разъедают тебя изнутри. Самые коварные и сильные, потому что сопротивляться им порой очень трудно. Вот их, ты должен держать в узде. Они не должны править тобой, им нельзя давать волю, иначе они сами затмят твой разум и тогда, не исключено, что ты сможешь сотворить такие вещи, о которых будешь жалеть всю свою жизнь, - Укитаке долил себе чаю, так как внезапно обнаружил, что его чашка пуста. Он говорил настолько увлеченно, что даже сразу и не заметил этого.
-Чтобы научиться управлять ими, нужно старание, самодисциплина и несколько маленьких хитростей, о которых я тебе расскажу. И кстати, искусство каллиграфии одна из таких хитростей, - мужчина чуть загадочно улыбнулся и поставил чашку на стол.



Кутики Бьякуя:

Бьякуя разогнулся и принялся внимательно слушать своего сэмпая, внемля каждому слову. Сейчас он был похож на молодого пса, перед носом которого держат палку и собираются сказать «апорт!» Совсем еще недавние его злость и раздражение сейчас сменились рвением и отчаянным желанием, во-первых, утереть нос Сихоин Ёруити, во-вторых, оправдать ожидания Укитаке-сэмпая, который с ним так терпелив и добр — а Бьякуя был уже достаточно взрослым и сознательным, чтобы осознавать сей факт и ценить его.

Он, не вставая с колен, метнулся к стене, взял многострадальный дзабутон, бережно погладил его, как если бы тот был живым, и вернулся с ним за стол, где снова замер в сэйдза, готовый выполнять любые распоряжения сэмпая. Сэйдза у юного Кутики была не в пример своей более поздней версии — спокойной, расслабленной, уверенной и идеальной. Эта подростковая сэйдза была прямой, словно Бьякуя проглотил боккэн, и вовсе не содержала в себе того успокоения, кое по идее должна бы. Зато его «юная» сэйдза излучала энергию, рвение, нетерпение, готовность — и в общем-то мог возникнуть вопрос, как он вообще еще сидит на месте.

- Сострадание, сопереживание, жалость, милосердие, любовь — да. Гнев, ненависть, злоба, зависть — нет. Я запомнил, сэмпай! — пальцы смяли ткань хакама и тут же отпустили. — Я слушаю Вас, сэмпай. Расскажите мне, что надо делать, чтобы... — он выдохнул и вся его сэйдза как-то обмякла и поникла, — не хотеть удушить драную кошку так сильно? — подросток приподнял голову и взглянул на сэмпая исподлобья. Надо же! Ни в тоне, ни во взгляде не было его пресловутого бешенства.



Укитакэ Дзюсиро:

Теплая улыбка и взгляд смеющихся прищуренных глаз выдавали в Укитаке радость от такого рвения.
-Найди в себе островок спокойствия. Какое-либо воспоминание, думая о котором, ты ощущаешь спокойствие и гармонию, - мужчина потер подбородок, и прищурил правый глаз, словно пытаясь что-то вспомнить.
-Вот я, например, раньше когда злился все время представлял, как мы с капитаном Киораку , еще будучи учениками Академии, во время перерывов между занятиями сидели на солнечной поляне и обедали, рассказывая друг другу всякие истории, - и снова губы растянулись в довольной улыбке. Невооруженным глазом было видно, что это одно из самых теплых воспоминаний капитана и оно заставляет его улыбаться. Впрочем, те, кто знал Укитаке и Шунсуя вряд ли бы этому удивились, ведь по отдельности эти двое появлялись довольно редко. Некоторые даже удивлялись, как за столько лет они не надоели друг другу.
-Да, ты не ослышался, я тоже когда-то злился, но со временем я научился справляться с этим, - мужчина снова глотнул чая и поднялся.
-Кстати, искусство каллиграфии как никакое другое занятие помогает нам обуздать собственные эмоции и погрузиться в озеро спокойствия, - Джоуширо подошел к письменному столу, взял кисть, тушь, бумагу и вернулся к ученику. Обмакнув ворс кисти в черную тушь, он медленным движением, не отрывая кисть от бумаги, принялся выводить кандзи. Его движения были плавными, отточенными. Черная линия где нужно была тонкой или толстой, прерывающейся или сплошной. В конечном итоге на бумаге появились «安心», настолько красивые, что можно было подумать, будто для их написания потребовалось немало времени, чтобы добиться идеального хода линии.
-Когда ведешь кисть, думай о том, что ты пишешь. Думай о значении того, что ты пишешь и вкладывай часть себя в смысл, - Укитаке развернул написанное к маленькому Кутики, - сможешь прочитать?



Кутики Бьякуя:

Каллиграфия. Бьякуя невольно скривился. Не то чтобы он ее не любил или рисовал кривые, некрасивые кандзи — нет, нет и нет. Кандзи у него выходили ровными и стройными, но непременно — резкими. В каждом изгибе черты, в каждом хвостике, что оставался на бумаге после того, как он отнимал кисть, было свидетельство его нетерпеливого и вспыльчивого характера. Сам юный Кутики словно состоял из сплошных углов — и такими выходили и кандзи. И оттого «спокойствие» и вовсе не отражало вложенного в его смысла, а «умиротворение» не знающему составляющих слово кадзи вообще могло показаться извергающейся Фудзи. В общем, каллиграфия выдавала неспокойную натуру Бьякуи с потрохами, молчаливым укором в несдержанности нависая над юным аристократом. Ну как такое можно любить? Оттого и кисточки летали по всей комнате сэмпая, и комкалась в худых кулаках бумага, и полный сдавленного бешенства вопль время от времени разрывал храмовую тишину Угэндо.

- «Ансин» — «спокойствие», — кивнул он, глядя на образец каллиграфии, в котором отразилось текущее настроение Укитаке-тайтё, отчего «спокойствие», вышедшее из-под уверенной кисти, дышало радостью и смешинкой зеленых глаз. — Хорошо, сэмпай, я попробую, — кивнул он, впитывая в себя слова и спокойствие Укитаке.

Бьякуя взял свою кисть, но прежде чем обмакнуть ее в тушь, прикрыл глаза, ища в своей душе тот самый тихий уголок, о котором говорил сэмпай. Поначалу Кутики казалось, у него внутри сплошные лавины да пожары. Но потом он заглянул поглубже в себя, вытаскивая на белый свет тщательно оберегаемые воспоминания. Уже тогда, в те юные годы, самое дорогое Бьякуя оставлял только для себя, отказываясь делиться сокровищами своей души с кем-либо еще. Там, на дне сундука его памяти, были воспоминания о детстве. Теплые ладони матери на его детской макушке. Ее мягкая, полная достоинства аристократичная улыбка. Смеющийся Содзюн, подбрасывающий его, совсем еще маленького, в воздух, отчего Бьякуя непременно звонко визжал, а потом не менее громко смеялся. Шелест маминого кимоно, ее едва уловимый цветочный запах. Сильные ладони отца, показывающего как правильно опускать меч в гэдан-но-камаэ, на его руках. Он потянулся, обмакнул кисть в тушь и вывел на бумаге совсем не «спокойствие духа», которое написал сэмпай, а «静か» — «тишина». Кандзи вышли плавными, ровными и... тихими. Хотя изгиб второй черты «か» вышел все же резковатым, а третья черта уж и вовсе была написана наотмашь.



Укитакэ Дзюсиро:

Дождавшись, когда тушь немного подсохнет, Укитаке взял творение Бьяуки в руки и присмотрелся. От увиденного, его брови непроизвольно чуть приподнялись, выражая удивление. Не заметить перемену в стиле написания было трудно. Не совсем идеально, но все же…если доселе за все годы обучения можно было по пальцам пересчитать что-то плавное, выходящее из-под кисти взрывного Кутики, то сейчас перемена была на бумагу, так сказать. Джоуширо был откровенно удивлен, что мальчик так быстро смог понять суть его объяснений, пропустить их через себя и выдать результат. На секунду ему даже стало стыдно, что посмел усомниться в способностях и рвении своего ученика.
-Очень хорошо. Просто прекрасно, - губы расплылись в довольной улыбке, Укитаке вернул творение Бьякуе.
-Вот видишь. Ты все можешь, если очень захочешь. Правда, я вижу, тебя чуть-чуть не хватило, - палец указал на резкие повороты и последний штрих, что портил всю картину, словно указывая, что в эту «тишину» пробрался шорох.
-Закрой глаза, сосредоточься. Прислушайся к себе и попробуй еще раз, только обязательно сначала загляни на свой остров спокойствия, - Укитаке вновь взял чашку с чаем в руки, сделал глоток уже остывшего напитка и замер в ожидании. На этот раз он собирался немного помочь своему ученику: проследить за ведением кисти и, в случае чего, попридержать его руку, чтобы та не сделала лишних или неосторожных движений. Почему-то мужчина был уверен, что на этот раз кандзи выйдут если и не идеальными, то очень близкими к этому.
-Если получится, с каллиграфией на сегодня мы покончим и займемся кое-чем другим, - обычно их занятия по каллиграфии длились не меньше двух часов, но ввиду постановки новой цели, сегодняшний план занятий Укитаке решил изменить.



Кутики Бьякуя:

Концентрация на спокойной части своей души скушала немало душевных усилий. К тому моменту, как он дописывал «ка» в «сидзука», его теплые, тихие воспоминания уже успели спрятаться на привычное место, давая свободу юной буйности нрава. Оттого, когда сэмпай сказал, что надо бы повторить номер на бис, Бьякуя чуть не метнул кисть ему в глаз. Но вдруг вспомнил о великой цели — а именно, заткнуть драную кошку за пояс — и не метнул. Кисть легла на подставку, ладони на колени, пальцы сжались на хакама, пока Бьякуя боролся с собой.

Конечно, похвала из уст сэмпая была приятна. Еще приятнее было выражение его глаз — чистое изумление. Конечно, его ученик шагнул за рамки возможного — по крайней мере, возможного на первый взгляд. Он сосредоточился на этом взгляде. Затем снова потянулся к своему сокровенному. Нашел, нащупал, распахнул дверь и снова шагнул в детство. Пока что это быо самое яркое, самое очевидное, что могло послужить «островком спокойствия». Позже эту роль будет выполнять уверенность в себе и перекрывающее все на свете чувство долга. А пока...

А пока он снова взял кисть и снова написал «тишину». Тихо, спокойно, ставя последний штрих, словно извлекая едва слышный, тут же тающий звук из фуэ. И замер на какое-то время с оторванной от листа кистью, медленно переваривая свое собственное состояние. Потом долго выдохнул, освобождая в душе место для привычной живости, и резким движением пододвинул Укитаке лист. Он зацепил еще сырую тушь пальцем и размазал ее. Но — само слово было написано идеально, той уверенной рукой, что уже умело и крепко держала меч. Идеально, мягко, плавно — вся потребность Бьякуи делать что-то как полагается была вложена в этот кандзи, вся его дотошность и педантичность дали ему возможность реализовать наставления сэмпая и не дать им кануть всуе. Бьякуя учился быть тем, кем он должен быть, таким, каким он должен быть.



Укитакэ Дзюсиро:

Там в сумрачном сне лесном
Лишь ветер и тьма.
Там во тьме затерялся Дом -
Дом на склоне холма.

Помощь руки мастера Бьякуе не понадобилась, мальчик справился сам, пока учитель завороженно наблюдал за движениями его руки. Каллиграфия – великое искусство. Лишь по одному написанному символу можно дать характеристику человеку, чья легкая рука направляла кисть. Шодо – путь письма, существует, так же как и бусидо – путь воина. Их «до» - пути, переплетаются очень тесно.
-Твой меч и твоя кисть неразрывно связаны. Оставляя кистью след на бумаге, особый, неповторимый, ты также учишься оставлять своим мечом след на враге. Сосредотачиваясь на бумаге и вкладывая в написание кандзи свою душу, ты также учишься сосредотачиваться на битве и отдавать себя ей, - мужчина поспешил аккуратно вытереть размазанную тушь, но увы, серый след чуть затертой туши остался, хотя теперь он был не так заметен и издалека смотрелся как тень, отбрасываемая иероглифом.
-То, как ты пишешь и что ты пишешь – твой автопортрет, -Укитаке наконец перевел свой взгляд с бумаги на ученика, - сейчас я вижу на этом автопортрете другого человека, а не того, что переступил порог моего дома сегодня. Капитан говорил серьезно, губы его не улыбались, но в его зеленых глазах были видны искры задора и гордости. Впервые за долгое время их совместных занятий в них можно было прочитать вместо обычного безграничного терпения восторг.
-Что же, на сегодня хватит каллиграфии, - еще раз посмотрев на идеальную «тишину», мужчина протянул лист бумаги творцу, - забери себе и почаще посматривай на него, вспоминая ощущения и мысли при написании. Это тебе поможет в борьбе не только с Йоруичи-сан, но и со всеми, кто попытается задеть твою гордость.
-Если хочешь, можешь пойти домой, а можешь покормить со мной карпов. Второе тебе будет тоже очень полезно. Это…успокаивает и помогает привести мысли в порядок, - на лице, наконец, снова засияла привычная улыбка, а сам мужчина поднялся на ноги.



Кутики Бьякуя:

Бьякуя слушал слова сэмпая и наслаждался. Пусть неявно, глубоко в душе, сдерживая свою щенячью радость, которая тем не менее была. Любому приятно, когда тебя хвалят. А здесь... даже не слова, которые говорил Укитаке-тайтё, — они в большинстве своем проходили мимо ушей юного аристократа, — но взгляд. Полный восторга. Это для юного Бьякуи была наивысшая похвала. А еще осознание того, что он наконец-то смог. Это для него оказалось открытием — тот самый «островок спокойствия» в бурной его душе.

Он аккуратно скрутил трубочкой лист с «тишиной» и засунул его за ворот косодэ. В общем-то, первые мгновения эйфории прошли и подросток уже понимал, что разовая победа над самим собой дело, конечно, хорошее, но Ёруити все равно хотелось придушить. Осознание того, что впереди долгий путь, конечно не радовало. Он-то знал, что, сделав первый шаг, дойдет до конца — такой уж характер — и сэмпай в итоге будет горд своим учеником и доволен фактом, что старания его не канули всуе, но пока что далекие перспективы казались весьма далекими.

- Благодарю, сэмпай, — он поклонился, — но я все же пойду. — Кои он и дома покормить всегда сможет. Благо, в кутиковском пруду таких водилось множество — редких, золотых, в три раза крупнее любого другого карпа. Так что стоять сейчас на мостике и кидать корм в воду Бьякую не прельщало от слова совсем. Дома его ждало кэндзюцу и боккэн — куда как интереснее.



Укитакэ Дзюсиро:

Верность, справедливость и мужество — три природные добродетели самурая.

-Хорошо, - капитан кивнул и направился к книжным полкам, что занимали всю стену. Они были так плотно заставлены книгами, что казалось, для еще одной там не найдется места. Джоуширо любил читать в свободное время, которого у него, к слову, было предостаточно. Особенно он любил читать книги, принесенные из мира живых. Стоит отметить, что часто там попадались великолепные авторы и весьма захватывающие сюжеты. Впрочем, сейчас он искал чтение явно направленное не на развлечение юного аристократа.
-Тогда тебе домашнее задание, - зеленые глаза бегали по этому маленькому книгохранилищу явно в поисках нужной книги, а тонкие пальцы скользили по этим самым корешкам, словно осуществляли поиск самостоятельно, на ощупь.
-Я прочитал эту книгу довольно давно, и она мне помогла осознать некоторые вещи. Тебе она точно будет полезной, - наконец, ищущая рука остановилась и извлекла с верхней полки небольшую книжечку. Она была нетолстой и не очень большой, размером скорее напоминавшая записную книжку.
-Вот она. Если помнишь, когда-то я рассказывал тебе про самураев, на которых мы, отчасти чем-то похожи, - Укитаке протянул аристократу свою находку. Невзрачная, в белой обложке, без рисунка, но с очень красивыми иероглифами цвета каркадэ, переливающимися на свету. «Бусидо» - гласила надпись.
Капитан изучал не только историю Общества Душ, но и мира живых, так как она была порой намного интереснее, чем порой скучные истории Великих Домов, кланов и их борьбы за влияние.
-Прочитай к следующему занятию, обсудим. Хочу услышать, что ты из этого вынесешь для себя. И помни, что у каждого свой «до».



Кутики Бьякуя:

Бьякуя наблюдал за своим сэмпаем и все же учителем. Грамотность и подкованность того во многих вопросах рождала в юном аристократе светлую зависть и, конечно же, восхищение с уважением. Единственное, чем утешал себя будущий глава Дома, это фактом, что Укитаке-сэмпай старше его лет так на тысячу — а значит есть все шансы, что и Бьякуя, разменяв одиннадцатую сотню лет, будет таким же умным и мудрым. Если усмирит шило в одном месте да буйный нрав.

- Или это они на нас похожи? — не удержался он от комментария. Ну не мог он спокойной воспринять мысль, что они, синигами, чьи жизни порой диною чуть ли не в целую человеческую эру, «похожи на самураев». Звучало смешно. Нет, Бьякуя отлично понимал, что Укитаке хотел сказать, но спокойно отреагировать не мог — «тишина» была давно скручена в трубочку и спрятана от глаз подальше.

- Благодарю, сэмпай, — подросток протянул худую руку и взял у капитана из рук книжецу. Посмотрел-прочитал иероглифы. — Хорошо, обязательно прочту. Благодарю за занятие! — поклонился под девяносто градусов — как и положено благодарить учителя за толику знаний. Книгу он почитает завтра, а сейчас — кэндзюцу! — До встречи, сэмпай! Хорошего вам дня! — и с этими словами будущий лейтенант, а затем и капитан Шестого отряда умчался по коридорам Угэндо навстречу летнему вечеру. Только пятки сверкали.

@темы: история болезни, bleach, frpg